Писарь Первой конной

Утром этого монаха и еще трех человек из нашей камеры куда-то увели. Больше я его не видел. И тут я сообразил, что монах не спросил, крещен ли я. Хотя вначале XX века некрещенных не было. За этим в Российской империи следили строго. Понятно, что был крещен казак Дмитрий Пашков. Скорее всего был крещен и Райэн Уилсон в англиканской или католической церкви, если я попал именно в его тело. Да и сам я, тоже был крещен в детстве.

Последнее лето перед школой провел в деревне у бабушки. Она была человек верующий, ходила в местную церковь. Предложила мне покреститься, и я охотно согласился, еще не понимая, что это такое. Некоторые мои деревенские товарищи носили под рубашкой медные крестики на веревочке.

Добросовестно отстоял службу с бабушкой, а потом с парой деревенских товарищей, еще не крещенных и пожелавших креститься вместе со мной, делал все, что говорил священник. В конце нам выдали крестильные крестики, которые мы гордо повесили на шею. Правда бабушка сразу сказала, что напоказ крестик носить нельзя и сразу убрала его под футболку. На следующий день мы с бабушкой пошли на литургию, и я там впервые в жизни причастился.

А потом приехал за мной папа и устроил скандал, он был категорически против церкви, вдрызг разругался со своей тещей, моей бабушкой, и увез меня домой в город. Мой крестильный крестик остался у бабушки. Больше я в той первой своей жизни никогда в церкви не был и как-то даже не думал на эту тему. Церковь снова вошла в мою жизнь уже здесь, когда выяснилось, что через один из храмов города Царицына красные подпольщики поддерживают связь друг с другом. А теперь вот этот монах… Что если все это правда, и таким способом смогу вернуться домой? Попробовать можно, я же ничего не теряю. В камере выбор у меня небольшой или сидеть целыми днями тупо уткнувшись взглядом в стену напротив, или попробовать научиться умной молитве. Хуже по крайней мере мне от этого не будет, а если вдруг получится, то я в один миг окажусь очень далеко от этих неприветливых мест.

И я стал молиться, повторяя короткое предложение из нескольких слов снова и снова. Труднее всего было встроить слова молитвы в ритм дыхания. Оказывается, произносимые мысленно слова запросто могут это дыхание сбить. Дело это оказалось настолько не простое, что несколько дней я практически не замечал, что творится в камере. Машинально брал предложенную еду, отвечал на вопросы сокамерников, дремал, но все это время пытался уловить нужный мне ритм молитвы.

За это время я совершенно притерпелся к укусам насекомых, и равнодушно переносил доставляемый ими зуд. Ко всему прочему, долгое пребывание в замкнутом помещение, сидение и лежание на полу на соломе, без возможности помыть даже руки, привело к тому, что кожа местами сопрела и стала чесать сама по себе, просто от грязи. Не знаю, как долго я смог бы переносить это издевательство над телом, как однажды все это кончилось.

Надзиратель вызвал меня и передал с рук на руки двум красноармейцам, которые повели меня из подвала наверх. Я попал в тот же самый кабинет, где меня арестовали. Начальник отдела контрразведки Губернского ЧеКа Вельяминов встретил меня улыбкой.

— Могу вас обрадовать. Вашим делом заинтересовались в Москве. Дальше расследование будет проводиться на самом высоком уровне.

— И в чем заключается моя радость?

— Сегодня же мы вас отправим в Москву. Поедете на поезде. Сопровождать вас будут два моих сотрудника.

— Можно помыться? — спросил я, то, что больше всего меня волновало в эту минуту.

— Что? — с удивлением спросил Вельяминов.

— В баню можно сходить?

— В здании ЧеКа бани нет, терпите до Москвы.

Чистота моего тела Вельяминова мало беспокоила. Похоже, что его единственным желанием было спихнуть меня с рук, и пусть с этим делом разбираются в Москве.

В сопровождении двух чекистов я вышел на улицу. Сильный холодный ветер пронизывал насквозь. На дворе была середина ноября. Видя, как я ежусь на холодном ветру, один из чекистов, молодой вихрастый парень, вернулся в ЧеКа и вынес мне старую шинель с обрезанными понизу краями. Кто и зачем из добротной шинели сделал дурацкую курточку, было непонятно, но она хотя бы прикрывала верх моего туловища.

Сами по себе чекисты оказались не плохими парнями. Их единственным желанием было поскорее доставить меня в Москву. Худенького вихрастого парня звали Пашка, его более старшего напарника с густыми черными усами, лихо закрученными вверх — Гриша.

Сопровождаемый конвоирами я дошел до железнодорожного вокзала и тут выяснилось, что в нужном направлении в ближайшее время поездов не будет. Железнодорожный служащий сам ничего не знал о случившемся: то ли произошла авария и поезд сошел с рельсов, то ли кто-то эти рельсы разобрал.

Мои конвоиры посовещались и решили добираться кружным путем: на попутном судне по Волге подняться до Нижнего Новгорода, а оттуда уже по железной дороге двигаться на Москву. Мне было все равно, лишь бы скорее оказаться в тепле.

Парни взяли извозчика и поехали в порт. Нужно сказать, что руки мне не связывали, а наручников у них не было.