Писарь Первой конной

— Я ювелир, — пояснил мужчина, — человек сугубо мирной профессии, ни в каких революциях не участвую. Увы, к сожалению, это не значит, что мне дадут спокойно заниматься своим делом. Деньги нужны всем и бандитам, и революционерам, и чекистам. А где их на всех взять бедному еврею?

— Все равно отберут, — сказал я.

— Вы военный, — мужчина кивнул на мою форму, — не знаете, что нас ожидает в ближайшем будущем?

— Знаю. Красные победят, будут строить социализм. Частную собственность отменят. Так что, если не хотите, чтобы вас постоянно таскали в ЧеКа, отдайте им все, что просят и устраивайтесь работать ювелиром на государственное предприятие.

— Спасибо, — с благодарностью в голосе сказал мужчина, — я обязательно подумаю над вашим советом.

— А вас за что задержали? — спросил он осторожно.

— Меня подозревают в шпионаже.

Мужчина испуганно замолчал, потом встал и пересел к противоположной стене. Да, не любят английских разведчиков/шпионов в советской России.

Постепенно я потерял счет дням. Меня не вызывали на допрос. Было такое впечатление, что про меня забыли. В нашем российском бардаке такое вполне возможно.

Однажды сидел прикрыв глаза, кто-то тяжело опустился рядом на солому.

— Трудно?

— Что? — не понял я вопроса.

— Трудно оставаться человеком, — сказал мужской голос. Я открыл глаза и покосился на сидящего рядом мужчину — это был самый настоящий монах: в черном подряснике, худое изможденное лицо, выразительные, глубоко посаженные глаза, густая черная с сединой борода, на голове черная остроконечная шапка — скуфья.

— Быть человеком всегда не просто, — ответил я.

— В ваше время тоже? — спросил он. С меня даже сонное оцепенение слетело, в котором я пребывал все последнее время. Он что, знает от куда я?

— В мое время тем более, — настороженно ответил я, — очень хочу вернуться туда, в свое время, где остались мои родители, друзья, где настоящая моя жизнь… это возможно?

— У Бога все возможно, — сказал монах. Я заметил в руках монаха четки, которые он неспешно перебирал бусинка за бусинкой. Сделаны были из дерева и окрашены в красный цвет.

— Что мне нужно сделать чтобы вернуться?

— Молиться, — ответил монах.

— Молиться, — удивился я, — так просто, разве молитва кому-нибудь помогала?

Монах не ответил. Я, опасаясь, что он внезапно исчезнет, так и не сказав мне, как вернуться в свое тело.

— И что, есть какая-то специальная молитва? — спросил я с надеждой.

— Есть. С виду она простая, но научиться правильно молиться очень сложно. Это Иисусова молитва.

— Так научите меня ей, — чтобы вернуться домой я был готов на все.

— Молитва такая, — сказал монах, — «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, прости меня грешного».

— И все? — удивился я. — Я повторю эту молитву и сразу вернусь в свое тело?

— Нет. Не все так просто. Молитва — это труд. Пока ты не начнешь трудиться над своей душой, ничего не получится. Эту молитву нужно повторять непрерывно, чтобы ты не делал, с кем бы не разговаривал, она никогда не должна прерываться.

— Повторять вслух? — меня интересовали детали. От мелочей иногда зависит очень многое.

— Поначалу можно и вслух, но потом лучше мысленно. Постепенно ты должен достичь такого состояния, когда слова молитвы будут совпадать с биением твоего сердца. Ты будешь ходить, разговаривать с другими людьми, а молитва будет непрерывно звучать в твоем сердце. В какой-то момент, когда ты достигнешь этого состояния, твоя душа обретет покой и ты вернешься в свое настоящее тело.

Я решил сразу же попробовать и стал проговаривать молитву, но у меня ничего не получалось. Слова путались, иногда я почему-то их просто забывал, тем более добиться ритмичности никак не получалось. Слова молитвы не только не совпадали с ударами сердца, но и с периодичностью вдохов и выдохов.

— Что я делаю не так? — спросил я монаха.

— Не спеши. Ты не сможешь научиться за час тому, чему люди учатся годами.

— Годами?! — в ужасе воскликнул я.

— Тебе повезло. Тюрьма идеальное место для того, чтобы научиться этой молитве. Здесь ты все свободное время можешь посвятить только ей.

— Мне повезло?! — удивился я. — К черту такое везение!

— Терпение и труд, все перетрут — так говорят православные христиане, — усмехнулся монах на мое возмущение. — Попробуй. Ты же ничего не теряешь, а приобрести можешь очень многое.

За остаток дня я еще несколько раз пытался произносить предложенную мне молитву, но у меня ничего не получалось. А вдруг это единственное средство, которое действительно меня вернет домой в мое тело? Ведь почему-то я ухватился за слова монаха, поверил ему? Главным образом, наверное, потому, что так и не смог найти для себя место в этом мире. Я представил, с каким бы удовольствием сейчас сидел бы на лекции в университете… Мы не ценим то, что имеем и только потерявши в один миг всё, начинаешь понимать, какой счастливой и беззаботной жизнью ты жил в недалеком прошлом.