Пирамида, т.2

На приведенном эпизоде выпукло прослеживается характерная для иноземного правителя утрата национальных черт по мере погруженья в русскую стихию вплоть до самого произношенья. Перебранка с Грозным почти полностью была выдержана в тоне мужицкой лексики. И если вначале пугала обязывающая ко многому откровенность Хозяина, то с углублением в главную тему земли дымковское сознанье все чаще застилалось нетерпеливым ожиданьем сведений о Вадимовой судьбе. Оно-то и заставило ангела оглянуться на шорох позади – давешняя горничная пришла сменить давно остывший чай на свежий и, почудилось, снова сгинула еще до двери. На долю минуты маленькая помеха отвлекла в сторону внимание вождя, но в паузе затем уместилось совсем крохотное и для его тогдашнего состояния показательное событие, заслуживающее рассмотрения в лупу.

Помимо старокаменных стен и многослойной внутренней охраны, неприступность Кремля обеспечивалась возрастающим ужасом с приближеньем к запретной зоне, где всех поражала одинаковая немота. Ни звука не пробивалось сюда снаружи сквозь войлоком обитые двери, лишь глухой гул славословий, обрекавших вождя на томительное одиночество, не развлекаемое редкими пирушками с наигранным, приказным весельем. Круглосуточное и монотонное, в двести мильонов глоток, величанье болезненно напоминало покорное пылание Москвы. Нестерпимая потребность подхлестнуть, ускорить неминуемое все чаще вынуждала на беспорядочную, без внешнего повода пальбу в ночную мглу затаившейся и тоже бессонной России, чтобы насытить страхом наступившее безмолвие. Как дворцовая тишина издавна служит инструментом для обнаруженья злодейских шагов, так же любая мелочь теперь обретала способность сигнализировать о приближающейся опасности.

– Вообще для успеха нынешней, последней и решительной схватки миров требуется прочный, военный режим, жесткий и бдительный. Ввиду применяемой нами скоростной хирургии дознания и тотального, без судебной волокиты, облавного сыска враг становится коварен, хитер, неуловим. Когда народ начинает мыслить на единой шифрованной волне о том единственном способе избавиться от диктатора, неминуемые заговорщики общаются заочно и молча... не исключается даже, что из конспирации они встречаются лишь во сне, пока в процессе брожения созревшие ручейки ненависти не сольются в лавину. И тогда приходится железом сдирать маску преданности с его лица, чтобы прочесть сокрытый под нею умысел.

Хозяин потянулся было за освежительным глотком к своему стакану и машинально отвел руку от одной, совсем ничтожной несообразности. Слишком отчетливая, под настольной лампой, концентрическая дрожь периодически рябила чайную гладь, гасла и возникала вновь. В условиях незыблемой кремлевской скалы только незапланированные, поблизости, подвижки громоздкого военного железа могли породить такую сейсмическую зыбь.

Здесь какая-то внезапная догадка осенила его. То ли услышал воровской шорох за окном, то ли сквозь стенку различив скользнувшую по ней чужую тень, он осторожно, чтобы его собственная, от настольной лампы, не легла на длинную, наглухо задернутую штору, и пальцем чуток отклонив ее от себя, забыв о присутствии свидетеля, искоса через образовавшуюся щель выглянул наружу. Так значительно было обоюдное напряжение, что ангел как бы через плечо Хозяина увидел то же самое, что и тот, его глазами.