Пирамида, т.2

– Что делать, операции на душе, как и мозгу, производятся без анестезии... Но потерпите, это не слишком долго! – успокоительно кивал Сорокин, причем ухитрился коснуться ее руки, тотчас отдернувшейся, как под током. – Тем более что теперь окончательно ясно, что перед нами всего лишь наиболее забавный подлог из описанных в юридической литературе, так сказать, мировая коллекция фальшаков, имеющая познавательное, вряд ли эстетическое значенье... Ну, кто же станет любоваться экспонатами анатомического театра? Потому что здесь просматривается сама физиология творческого процесса, как, скажем, пищеварения или зачатия, что в свою очередь позволяет приблизительно смоделировать послезавтрашнее искусство, о котором эпоха так энергично хлопочет и кое-чего уже достигла. Имеется в виду хорошо налаженное художественное производство, раскрепощенное от ненавистного страданья, суеверий и темных страстей, служивших алфавитом и палитрой мастерам вчерашнего мира. Между тем не механической прочностью изделия, а только болью, этим золотым фондом памяти человеческой, обеспечивается долгое хождение этой высшей валюты. Теперь вы уже знаете, что здесь и следа нет ни одержимости авторской, ни его трагической судьбы, а лишь посредственное представление о них на колхозно-клубном уровне. Пани Юлии приходилось наблюдать играющих детей?.. Их бедные, восторгом прозрения напитанные клады из цветных стекляшек заслуживают большего почтения в мировом процессе, чем эти серые подражанья великим образцам. Не виню вашего напарника, когда по обычаю провинциальных самоучек он изображению с натуры предпочитает сдирать картинки с художественных открыток и сувенирных коробок... Правда, хорошая копия как убавленный на одно измерение подлинник вполне сгодится для употребления бедных!.. Но как же вы позволили ему переиначивать оригинал для пущей неузнаваемости подобно тому, как перекрашивали краденых лошадей в старину? Да я еще заприметил вдобавок кое-что составленное из нескольких полотен не только различных художников, но порою даже не из смежных эпох. И хотя ангелам по их ремеслу не положено вникать в суть щекотливых иногда поручений, что отразилось бы на их исполнительности, в данном случае отсутствие элементарного вкуса у вашего Дымкова наложило на ваши игрушки печать слишком уж беспросветного стилевого единства!

– Ну чего... чего вы вцепились как бешеный в мои несчастные игрушки? – ноготком царапая ткань локотника, почти на пределе раздраженья, отбивалась Юлия. – И при чем тут мой Дымков?.. В конце концов за все тут отвечаю я одна.

– Тогда вовсе непростительная оплошность! – головой покачивая, искусно потужил Сорокин. – Подобная гибридизация вряд ли уместна в искусстве, где она быстро привела бы к нейтрализации... нет, ко взаимоугашению спариваемых наследственных качеств. Ведь когда иной критик под видом беспощадного социального нетерпения требует от автора неких универсальных достоинств, то от вас то не секрет, что это делается с целью разрушения творческой среды, превращения ее в гумус для совсем иных культур! И было бы неэкономно, дорогая, класть в одну постель всех своих любовников, применяемых разумными леди в зависимости от погоды, сезона или настроения. Разумеется, пани Юлия поступала из лучших побуждений, но, как видите, получилось не совсем хорошо. Этим я не хочу сказать, что перед нами просто псевдохудожественный мусор... потому лишь не скажу, что имеется более точный термин, исключающий двоякое толкование, но за чрезмерную выразительность обычно в дискуссиях опускаемый. Нам необходимо сразу договориться насчет истинной ценности ваших коллекций, чтобы не повторяться впоследствии. Словом, сам я не поверю никакой сплетне, способной кинуть тень на девичью репутацию пани Юлии, но допускаю: уважаемый дедушка вторично скапутился бы при известии, чем пытались купить расположенье его любимой внучки... Я понимаю, всякое лекарство горькое, но потерпите... еще последний глоток!