Пирамида, т.1

Также подвела ошибочная, от Сорокина полученная, справка о подразумеваемом предмете. Случайно встретясь в консерватории, на круговой прогулке после первого отделения, Юлия вспомнила о его репутации всезнайки, особенно по части редкостных, наиболее бесполезных сведений. Беседа состоялась в уединенном левом уголке фойе, откуда через лестничный проход виден был оставленный без присмотра Дымков – без присмотра, зато с двойной порцией мороженого.

– Вам что-нибудь известно об ангелах, Женя? – спросила она после серии обязательных слов ни о чем.

– Ваши умственные запросы растут на моих глазах, пани. Вы так взволнованы Генделем?

– Будем считать, нормальное с годами любопытство к вещам потусторонним, – колюче и не без значения усмехнулась она. – Тряхните памятью, великий эрудит!

– Вы затронули довольно обширную тему, а вопросы маленьких детей, – тоже не без умысла вставил Сорокин, – тем и трудны, что не знаешь, куда руку протянуть на полке пропылившихся фолиантов. Боюсь, не успею втиснуть что-нибудь в рамки антракта. – Он взглянул на часы, соразмеряясь со временем в своем распоряжении. – Но если вы немножко сузите содержание вопроса...

– Хорошо. Они тоже родятся и умирают?

– К сожалению, последнее время я порастерял знакомства в этой области... но из самой логики их предназначения надо предположить, что они практически вечны. А при столь продолжительной жизни вряд ли кто из них помнит ее начало.

– Значит, они и не стареют? – отчужденно спросила Юлия, видимо, представив себя рядом с тем подозрительным парнем через тридцать лет.

– Не надо огорчаться, дорогая, – поспешил Сорокин, уловив оттенок неудовольствия в ее интонации. – Полагаю, что проживающие постоянно в земной атмосфере их резиденты, например, по наличию материального тела сгорают гораздо быстрее, чем у себя в космическом вакууме. А что, срывается предприятие?

Она трагически помолчала.

– В таком случае они не нуждаются и в любви?

– Разумеется, если речь идет о продлении рода, но ведь остаются чисто лирические побужденья. Исторический материал слишком недостаточен, а литературные шедевры, вроде пушкинского, не могут служить основой для серьезных научных выводов. Вряд ли вас устроит также очень смешная теория инкубата и суккубата, обстоятельно разработанная в средневековой демонологии... Не берусь излагать вам ее технологию. Кроме того, приводимые там сведения не могут считаться объективными, как добытые инквизицией на пытальном столе. – Вдруг лицо его оживилось. – Эврика, нашел как раз что вам надо, пани! В знаменитом апокрифе Еноха...

– Кто этот Енох?

– Он был прадед Ноя и почти из первоисточника писал о доисторических временах. У него имеется прелестная новелла, слышанная от очевидца, ангела же, про своих своевольных, впоследствии падшими наименованных собратьев. Крылатые озорники спустились по горе где-то в нынешнем Ливане и учинили скороспелые браки с девицами земного происхождения. Даже народились дети...

– Ах, даже так? – подняла брови Юлия, не спуская глаз с парня по ту сторону прохода: не обращая внимания на обступивших его ротозеев, он теперь увлеченно занимался с особо причудливой зажигалкой. – И что же, хорошие от них родились дети?

– Началось неплохо, кончилось нехорошо. Получились десятиметрового роста ребята, обучившие невинный род людской ремеслам, искусствам, заодно всяким сомнительным таинствам. Наряду с прометейскими задатками они обладали завидным аппетитом, причем заодно с гадами и падалью жрали и человечину... даже не переработанную экономической кулинарией, как ныне, во всякие гурманские деликатесы, а в натуральном виде. Не поручусь за достоверность эпизода, Тертуллиан тоже считает его неправдой, хотя она и подтверждается жестокой казнью их самих, очевидно, за развращение земли, тоже наказанной общеизвестным всемирным потопом.

Заданный Юлией вопрос выдавал ее глубокое смятение:

– Всегда какие-то факты лежат в основе легенд. Вы хоть немножко верите в эту сказку?

– Абсолютно, дорогая, – с показным порывом откликнулся он, – не для мосфильмовского парткома, разумеется...