Пирамида, т.1

Оба понимали, впрочем, абсолютную безвредность угрозы: никогда еще не нуждались друг в друге как теперь. И от потенциального наблюдателя, изучающего переходную физиологию существ потусторонних, наверно, не ускользнуло бы, что уже на этом этапе Дымков, судя по растерянному поиску опоры, перестал понимать перебранку на чужом языке.

Повторная стычка с отцом объяснялась всего лишь плохим настроением Юлии; благодаря предусмотрительной родне со стороны матери, она даже в тот год, на острие века, не нуждалась ни в чем, а к слову, не слишком верила и в бедственные отцовские финансы. Но в утренней спешке и не рассчитывая встретить у него посторонних, она не отсидела положенного получаса перед зеркалом, что всем женщинам становится столь необходимым с некоторых пор. И теперь поминутно испытывала жгучее чувство женской ущербности под пристальным дымковским взглядом. На деле же тот следил за ней с обычной острой приглядкой, но, значит, в тот раз, по выяснении подозрительной нездешности его, что-то изменилось в ней самой. Минуты молчания и выпитой через силу чашки кофе оказалось достаточно для установления фамильного мира и душевного покоя.

– Я не думаю, что в сложившейся обстановке женитьба помогла бы вам, Дымков, – со всей серьезностью сказала потом Юлия, – однако на вашем месте я поискала бы другой выход. К тому же все они дурного вкуса, ваши шалости... все одно что сорить деньгами. А если некуда девать, найдите им полезное применение...

– Я и так... осуществляю благие намерения, – заученно отвечал Дымков, вспомнив Дунину формулировку. – Может быть, мне пойти в науку?

– Нет, там это совсем не годится... – Она задумалась. – Скажите, Дымков, как вы их делаете, эти свои фортеля?.. если вам позволено, конечно.

– Нет, почему же... – охотно откликнулся он и принялся отрывисто объяснять вчерашний поступок. – Мне привиделось, туча с большим огнем висит над вами, и уже никто прогнать ее не может, и мне захотелось немножко поразвлечь вас. Вот я и выразил пожелание про усы на главном портрете: пусть это будет много, по-разному и у всех... кроме вас одной, иначе вам не стало бы смешно. Понимаете теперь?

– Не совсем!.. Люди желают не меньше вашего, но у них не выходит.

– Оттого, что вам вполне хватает тела и рук, а при нашем хозяйстве только ими не управишься. Вот мы и карежим свою работу мыслью, словно рычагом... да и то в обрез! – Озабоченным простонародным движеньем он почесал в затылке. – Но последнее время и мне все чаще приходится немножко сжимать кулаки, чтобы поначалу с места сдвинуть... Все еще непонятно?

Что-то прикинув в уме, она неуверенно выкинула вперед ладони и сжала их:

– Вот и я тоже хочу, но у меня почему-то...

– Да... но вы забываете, что я-то ангел.

Сообщение прозвучало как дурного тона заявка на свою исключительность, раздражающее домогательство особых прав.

Юлия взглянула на него со строгой улыбкой:

– Впредь никогда не именуйте себя так, милейший Дымков. Не поддавайтесь... избегайте! Слово давно вышло из обихода... старомодные мужчины называли им своих красоток, главным образом за интимные услуги наедине.

– Но ведь я настоящий ангел! – с детской обидой вскричал Дымков.

Подобная неприличная настойчивость выглядела не менее досадной, чем если бы у ней, внучки самого Джузеппе Бамбалски, кто-то вытягивал фокусный шарик из носа в присутствии гогочущей публики. Однако искренность сорвавшегося восклицанья, да и прочее дымковское поведенье в целом выдавали в нем несомненного, хоть и невыясненной природы, еще не оглядевшегося на земле новичка. Тем более все ее существо противилось новости, начисто отменявшей ее привычный мир... Впрочем, она колебалась с признанием Дымкова и после того, как стала свидетельницей одного непостижимого, на прогулке в Сокольниках и среди бела дня, правду сказать, до крайности унизительного для него преображенья, потому и непритворного, что совершилось на глазах у женщины, которую к тому времени уже одарял поистине царственным вниманием своим.

Потребовалась некоторая пауза освоиться со сказанным.

– Тогда... тогда вы можете все на свете? – протянула она в замахе полунадежды. – Давайте на пробу тогда...

Глаза у нее разошлись, словно пыталась взором, в полном объеме, охватить желаемое, и значит, оно не уменьшалось там. Так и не открылось никогда, в чем состоял ее безумный помысел, так испугавший Дымкова; видимо, он успел прочесть его остатками своего дара.

– Нет, нет... – бормотал Дымков и тряс головой, тем самым лишний раз, от обратного, подтверждая свою подлинность во мнении Юлии. – Ведь я же только младший ангел...

По счастью, пришедший к нему на выручку Дюрсо приказал дочери, поверх газетного листа, чтоб не допекала парня своей бабьей блажью.