Пётр Первый - проклятый император

Эта легенда приписывается финнам, но явно только приписывается — ведь вовсе не финны поговаривали об Антихристе, и уж, конечно, кто–кто, а финны прекрасно знали, выдержит ли трясина отдельные дома — ведь построенные на их глазах Ниеншанц с его 2000 жилых домов, лесопильными заводами и церквами, другие города и деревни никуда и не думали проваливаться. Такие легенды приписывались финнам, чтобы придать им древность и происхождение от немного таинственного, «колдовского» народа, жившего в этих местах задолго до русских.

В.Ф. Одоевский передает эту легенду так:

«Вокруг него (Петра. — А. Б.) только песок морской, да голые камни, да топь, да болота. Царь собрал своих вейнелейсов (Русские в финском языке называются «венелайнен». Видимо, это слово князь Владимир Одоевский и имел в виду. — А. Б.) и говорит им «постройте мне город, где бы мне жить было можно, пока я корабль построю». И стали строить город, но что положат камень, то всосет болото; много уж камней навалили, скалу на скалу, бревно на бревно, но болото все в себя принимает, и наверху земли одна топь остается. Между тем царь состроил корабль, оглянулся: смотрит, нет еще города. «Ничего вы не умеете делать», — сказал он своим людям и сим словом стал поднимать скалу за скалой и ковать на воздухе. Так выстроил он целый город и опустил его на землю».

(Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций. Т. 2. Ростов–на–Дону, 2000)

Одоевский еще делает вид, что это финская легенда, но эту же легенду опубликовали в 1924 году как народную, как часть городского фольклора — и, уж конечно, никак не финского:

«Петербург строил богатырь на пучине. Построил на пучине первый дом своего города — пучина его проглотила. Богатырь строит второй дом — та же судьба. Богатырь не унывает — и третий дом съедает злая пучина. Тогда богатырь задумался, нахмурил свои черные брови, наморщил свой широкий лоб, а в больших черных глазах загорелись злые огоньки. Долго думал богатырь и придумал. Растопырил он свою богатырскую ладонь, построил на ней сразу свой город и опустил на пучину. Съесть целый город пучина не могла, она должна была покориться, и город Петра остался цел».

Естественно, и в самом творении города «на воздусех», и в возведении его «на пучине», и в топи, которая плещется под камнем, есть что–то глубоко неестественное, что–то противоречащее всему природному и нормальному течению событий и обычному положению вещей.

Получается — Петербург не просто город, поставленный эксцентрически, но город, созданный колдовским, невероятным способом, и само бытие этого города загадочно и невероятно.

ВЫБОР МЕСТА СТРОИТЕЛЬСТВА

Многие историки, по крайней мере, со времен В.О. Ключевского обращают внимание — мол, само возникновение Петербурга случайно. Город этот возник в тот краткий момент, между 1701 и 1710 годами, когда первые захваты земель на побережье Балтики уже совершились. А будут ли новые — еще совершенно не было известно. В 1703 году у Петра еще могло появиться желание построить новый город на уже отбитых у шведов землях. После 1710 года, когда в его руках были и Ревель, и Рига, никакой необходимости строить такой город уже не было.

Логично! Но ведь и до 1710 года не было никакой необходимости строить Петербург именно на Заячьем или на Васильевском острове. Если Петру необходим был порт на Балтике, почему бы ему не пользоваться уже захваченным Ниеншанцем? Или не ставить новый город в крепком месте, где Нева вытекает из Ладожского озера? Любой из этих вариантов был бы лучше, удобнее выбранного, и напрашивается вывод, что Пётр хотел строить новый порт именно там, где он его затеял строить.