«Пёсий двор», собачий холод. Том II (СИ)

— Не пытались, — отрезал Коленвал. — Мой дом разгромили, и на следующий же день отец подал жалобу — две жалобы, в Городской совет и в наместнический корпус. И обе остались без ответа. По-вашему, чтобы закон выполнялся, я должен сперва оказывать вам услуги? Чтобы не жить на развалинах, должен кого-то сдавать? — Говоря, он раздражался пуще прежнего. — Клянчить, получается, должен?

— Замолчите уже, — простонал наместник, — а то я попрошу моих спутников всё же применить к вам силу.

Дверь снова открылась и снова без стука, но на сей раз за ней был не охранник. Прежде чем кто-нибудь успел хоть что-то сообразить, человек выбросил вперёд руку и выстрелил.

Единственный в кабинете охранник, успевший уже поднять ружьё, инстинктивно согнулся и схватился за бедро, после чего и налетел зубами прямиком на кулак Хикеракли. Ружьё Хикеракли дёрнул на себя, охранника пнул коленом в простреленную ногу — и, кажется, тот отключился.

Всё это произошло так быстро, что Коленвал с наместником успели только встать.

— Эй-эй, спешить не надо, — Хикеракли, обернувшись, без стеснения взял на прицел наместника. — Вы, хэр Штерц, арестованы. Полагаю, гм, что именем Революционного Комитета-с.

Рука у Хикеракли была большая, а револьверчик — крошечный, декоративный; он подошёл бы скорее светской даме, которая заправила бы его за ободок чулка. Наместник изучил мизансцену и медленно сел обратно.

— Ладони лучше на стол, — Хикеракли, не сводя глаз с жертвы, принялся ногой аккуратно выпутывать бессознательного охранника из ружейного ремня. — Драмин, если ты ждёшь, когда лучше помочь, то вот сейчас мне б сгодилось твоё умение вязать узлы!

— То, что вы делаете, во всех отношениях незаконно, — спокойно проговорил наместник, — но у вас есть ещё возможность одуматься.

— Любите же вы торгашество, — нога Хикеракли так и не преуспела, — Драмин!

Драмин зашёл в кабинет обыкновенным своим шагом вразвалку, как ни в чём не бывало стряхнул ружьё с охранника, аккуратно последнего перевернул и принялся завязывать ему руки заготовленной верёвкой.

— Три других заперты, разоружать не стали, — буднично сообщил он. — Если не надумают друг друга стрелять, всё с ними будет в порядке. Только не очень ясно, как их оттуда извлекать, там — на одном из малых складов, это вроде кладовки — даже окон нет.

— Заморим голодом, — фыркнул Хикеракли. — Хэр Штерц, пожалуйте и вам ручки перевязать.

— И что вы будете делать дальше? — наместник безучастно протянул запястья. — Вы меня отсюда даже не вывезете, непременно поползут слухи. Уже вечером меня хватятся, у меня назначен ужин с господами из Городского совета.

Драмин обрезал верёвку кусачками для проволоки, любовно оглядел своё творение и направился к наместнику.

— Лично я буду пить, — Хикеракли пошарил глазами, — Коленвал, есть чего? А вас, хэр Штерц, наверное, будут судить, тут уж не моего разумения дело. Но, скажу я вам, это вам очень повезло-с, что вы на заводе, ибо суд нынче — бо-о-ольша-а-ая привилегия. Сидите? Вы присядьте, а то ну как я скажу сейчас, что не поужинаете вы больше с господами из Городского совета, поскольку их там до всякого ужина перестреляли.

— Что? — наместник не побелел, но прозрачные глаза его округлились.

— Что?! — хором воскликнули Коленвал и Драмин.

— Да вот то, — убедившись, что все присутствующие либо дружественны, либо безвредны, Хикеракли дёрнул предохранитель и сунул револьвер за пояс. — Самое время в пол мне поклониться, ибо я, как видите, с вами обошёлся бескровно.

— Вы лжёте, — твёрдо сказал наместник.

— Ну ладно, почти бескровно, — покладисто кивнул Хикеракли, — но охранника вашего мы вылечим. Аль вы про Городской совет? Ну, мне доказывать нечем да и незачем. — Он перевёл взгляд на Коленвала: — Правда-правда, вот тут аккурат у всех дырищи, — отвесил себе громкий подзатыльник. — Всех передырявили и горой на площади свалили, людям на потеху. Ну, не всех, кой-кого упустили — хэрхэра Ройша, например. И Скворцова с Йорбом тоже в кучу кидать не стали, потому как, думается мне, они в этой истории с другой стороны ружья стояли.

— Европы этого не спустят, — кровь стремительно отхлынула от губ наместника.

— А чего вы на меня ругаетесь? Я, что ли, людей стреляю? — Хикеракли скорчил шутовское недоумение. — И потом, кто им расскажет, вы?

Наместник несколько секунд смотрел на него невидящими глазами, а потом уронил лицо на связанные руки и тоскливо выбранился по-германски. Драмин, проявляющий поразительнейшую в происходящем незаинтересованность, ещё раз подёргал верёвки и тем же развалистым шагом ушёл из кабинета — мужики там, мол, беспокоятся, у штампаря к тому же какая-то травма, он к ним.

Коленвал же почувствовал, что у него начинает ныть голова. С одной стороны, происшествие с наместником изрядно его самолюбие удовлетворяло, поскольку была в этом выпаде с револьвером интуитивно верная справедливость.

Но с другой стороны, что творится-то?!

— То есть Городской совет перестреляла Охрана Петерберга? И мы тут ни при чём? — глуповато переспросил он.