Пёс, который изменил мой взгляд на мир

Когда шум усилился еще больше, мне пришлось вдеть наушник, чтобы я мог слышать сообщения по рации, которыми перебрасывались база и холм. Босс сообщил на Бастион, что у нас боевая ситуация, а значит, там нас поставят в самый верх списка, куда надо срочно высылать авиацию на подмогу. Другими словами, очень скоро на позиции талибов обрушится огненный ураган.

– Холм – базе, Вдоводел идет на 5. Прием. – Меня всегда забавляло, что один из пилотов истребителей называл себя «Вдоводелом».

– Понял, дайте старт за одну минуту. Конец связи.

В таких переговорах всегда использовали условные обозначения и коды, чтобы для гражданского лица они звучали полной тарабарщиной. Но для нас в пару коротких фраз уложилось все необходимое. Через пять минут следовало ожидать светопреставления.

Я старался не думать больше, как там Наузад. В первую очередь я должен был позаботиться о парнях, которыми я командовал. Но я все равно чувствовал себя виноватым, что никак не могу объяснить псу, что все будет в порядке, и избавить от всего этого безумия. Ничего не поделаешь, руки у меня были связаны.

Наш переводчик тем временем перехватывал сообщения, которые талибы слали друг другу по рации. Пока что их нимало не тревожила перспектива оказаться под обстрелом. С изрядным злорадством я подумал, что через минуту-другую все это изменится.

– Всем постам, говорит база, внимание – 30 секунд до начала.

С холма уже прекратили вести огонь, чтобы позволить F18 подлететь и сбросить на цели 500-фунтовые бомбы.

На долю секунды настала звенящая тишина, мы все ждали взрыва. Две вспышки ослепили нас. На мгновение даже горы на горизонте высветились на фоне чернильно-темного неба.

А потом мы ощутили взрывную волну.

Воздушная стена налетела на нас от эпицентра, и крыша наблюдательного пункта затряслась.

– Вот, черт, – пробормотал наш пулеметчик, присевший рядом со мной.

Потом ударила звуковая волна, и на какое-то время мы все оглохли. Звук отражался от гор, постепенно слабея, пока наконец не затих..

– Прекратить огонь, – скомандовал я. Мы стали ждать, пока на холме осмотрятся и сообщат о результатах бомбардировки.

Переводчик уже какое-то время молчал, и это внушало надежду. Не то чтобы я хотел нести ответственность за чью-то смерть, но талибам дали достаточно шансов решить все свои споры мирным путем. Хуже того, они начали стрелять первыми.

Все было тихо. Город выглядел замершим и темным. В воздухе пахло порохом, не было заметно никакого движения вокруг. Две световых ракеты были выпущены в ту сторону, где прежде находились вражеские позиции. Они рассыпались тысячами мелких огоньков на крохотных парашютах. Тени танцевали под ними, пока огни опускались на землю.

– Холм – Базе, огневые точки бездействуют. Прием.

– База – Холму, понял вас, ведите наблюдение. Конец связи.

Еще с полчаса мы сидели тихо в темноте, в ожидании, не проявятся ли талибы. Мне отчаянно хотелось проверить, как там Наузад, но я не мог рисковать. Если талибы уцелели, они могли снова открыть огонь, пока меня нет на боевом посту. Темнота за бойницами казалась непроницаемой. Если там, снаружи, кто-то и был, они явно опасались что-либо предпринимать. По рации докладывали с остальных постов, что у них тоже все в порядке. Никто из наших не пострадал.

Наконец подал голос босс.

– База – всем постам, перехвачено сообщение противника. Цитирую: «Все в порядке. Чудом уцелели. До встречи дома». Конец связи.

Мы все начали смеяться. За полтора часа перестрелки все, что нам удалось, – это напугать их, чтобы они убрались восвояси.

– Как они уцелели, черт возьми? – удивился Дэйв, наш второй стрелок. – Под бомбами-то… Вот суки, поверить не могу.

И он был прав, это казалось невероятным.

Я выждал еще минут пять, потом выбрался с дозорного пункта. У меня по-прежнему была включена рация, и я слышал, как с холма докладывали, что в обеих точках, откуда по нам вели стрельбу, не заметно никакого движения. Я трусцой подбежал к загону Наузада.

Здесь все было в порядке. Проволочное ограждение осталось на месте, старая веревка была по-прежнему повязана, чтобы удерживать на месте калитку. Я быстро развязал ее и протиснулся внутрь, потом включил фонарь и поводил лучом по земле, прикрывая его сверху ладонью. Я не хотел давать талибам потенциальную наводку, даже если сейчас это было маловероятно.

Наузад, должно быть, до смерти перепугался, он даже не вылез мне навстречу. Морда не высовывалась из укрытия, и даже галеты, которые я приносил обычно, сегодня его не интересовали.

Он не показывался.

– Наузад, вылезай, дружище, ты где? – Я присел на корточки и стал негромко подзывать его.

Пес по-прежнему не показывался, и я подошел к лазу, который вел в блиндаж. Там я наклонился и направил внутрь луч фонаря. Но и здесь было пусто.

Я выпрямился, повторно огляделся по сторонам, в надежде, что в первый раз просто не заметил пса, свернувшегося где-то в уголке, но его не было. Я вновь поспешил к калитке. Я что-то упустил? Она же была закрыта, когда я пришел, правда? Или память обманывала меня. Но нет, я же точно развязывал узел перед тем, как зайти.