Пёс

— Зятёк, старина, но я для тебя постарался, согласись! Теперь сам. Вот книжку почитай, реально всё, что там написано, работает. Должно помочь. Я тебя ещё не гоню. Несколько дней есть. Потом ещё выписка-хуиписка. Но ремонт начнётся завтра. Ты уж парняг утром пусти. Они тебе не помешают. Тем более будут кухню делать пока что.

— Не волнуйся, — сказал Бобровский. — Ты случайно не помнишь анекдот про трёхлапого и одноглазого пса?

— Нет. Расскажи.

— Я сам не помню. Хотел послушать.

— Надо будет погуглить, — сказал Никита.

Потом он надел кроссовки и ушёл. Бобровский сел на диван и уставился в телевизор. Шла реклама выступлений этого мужика по фамилии Козырев, мотиватора и бизнес-тренера. Бобровский повертел в руках книжку, полистал и швырнул в угол. Взял со стола Настин экземпляр и вытащил из него листок с номером телефона. Последний маленький шанс. Почти невидимый. Как рыболовная леска, брошенная утопающему. Он сунул в Настин смартфон свою сим-карту и включил. Заряд был стопроцентным. Смартфон долго загружался. С кнопочным старьём таких проблем не было. Бобровский повертел аппарат в руках, понюхал. Слегка пахло старой пластмассой. Пароля не оказалось. Как только обнаружилась сеть, пришло несколько эсэмэс, каждый раз смартфон издавал короткое бурчание. Бобровский набрал номер. Ответили после первого же гудка. Мужской голос.

— Мне дали ваш номер, — сказал Бобровский.

— Ясно. Есть проблемы?

— Есть.

— Сегодня уже поздно, и у меня ещё дела. Встретимся завтра. В десять утра. У центрального входа ТЦ.

— А почему там? — удивился Бобровский.

— Что не так-то? Почему не там?

— Да нет, всё нормально.

— Значит, договорились. Не опаздывайте. Я вас ждать не буду.

— Я вас тоже, — сказал Бобровский.

Мужик вдруг рассмеялся.

— Справедливо.

И отключился.

Бобровский открыл приложения с эсэмэсками. Непринятые вызовы от Германа и его напарника-садиста. Потом он стал смотреть сообщения для Насти. Несколько было из банка насчет кредита. Целый чат от мобильного оператора. Промоакции из интернет-магазинов. Настя там что-то покупала иногда. Бобровский не помнил, что именно. Одежду? Парфюм? Однажды на Восьмое марта он сам ей подарил духи. Но ей не понравились. Слишком сладкие. Он в этом ничего не понимал. Настя сказала, что такие запахи — для старух. А вот сообщение с её работы: «Настя, отпишись, куда ты пропала?» Это в день её смерти. Бобровскому стало не по себе. Потом он открыл ещё один чат и долго перечитывал сообщения, хотя их там было всего два. Первое: «Заказ на сумму 150 000 рублей оплачен. Чек по ссылке». Второе: «Ваш электронный билет расположен по ссылке». Бобровский нажал, вместо чата открылось окно браузера. Там было написано: «Скачайте и распечатайте ваш билет, либо предъявите его изображение на экране телефона для контроля». Чуть ниже — изображение билета. Бобровский положил смартфон и обхватил голову руками.

В телевизоре известный актер кричал так, будто его разделывали двуручной пилой: «Тарифище! Тарифище! Тарифище!»

22

Кристина с трудом проснулась и долго не могла понять, что её разбудило. Перед тем как лечь, она проглотила таблетку фенобарбитала. В комнате было темно. По прикроватной тумбочке, светя экраном, ползал смартфон. Кристина сдвинула вправо зелёный значок и поднесла трубку к уху.

— Я слушаю, — сказала она.

Таблетка всё ещё действовала.

Никто не отвечал.

— Говорите, я слушаю… Сука!

Она вытащила из уха резиновую затычку и тут же услышала ор Игнатьева.

— Ты где, блядь, шляешься, долбаная сука?

— Я дома, — сказала Кристина.

— У кого дома?

— Здесь, у себя.

— Я уже час стою под дверью и звоню, — сказал Игнатьев.

— А, я спала, не слышала.

— Ой, блядь, как мило! И что дальше?

— Что?

— Ты мне дверь откроешь, твою мать? Или как?

Кристина выпуталась из влажной простыни и, держась за стену, вышла в прихожую. Перед глазами всё плыло. Однажды она выпила подряд три бутылки брюта. Ощущения были схожие. Она открыла дверь. Игнатьев вошёл, волоча за собой баул высотой метра полтора. Горловина была туго затянута. Кристина вспомнила, что такие же баулы носят с собой хоккеисты. Лет пять назад её возили на базу хоккейной команды. Ночью. Игроки отмечали какую-то победу и заказали шлюх. Двадцать хоккеистов с тренерским штабом против семи проституток. Казалось, ночь будет длиться вечно. На следующее утро её трясло. А потом Кристина обнаружила, что её тело разрисовано чёрным маркером. Игроки оставляли свои ценные автографы.

Игнатьев закрыл дверь и выдохнул. От него опять воняло. На этот раз не мочой. Но чем-то отвратным.

— Ты в помойке рылся, что ли? — спросила Кристина.

— Заткнись!

Он открыл дверь кладовки и затолкал туда баул.

— Пусть у тебя полежит несколько дней, — сказал Игнатьев.

— А что там?

— Моё шмотьё. Ничего ценного. Я в душ.

Кристина вышла на кухню, села на табуретку и закурила. Голова закружилась сильнее. Её стало тошнить. Она потрогала живот. Этого только не хватало! Надо бы сходить к врачу. И не затягивать с этим. Как же она устала от абортов. Закончится всё это когда-нибудь?

Игнатьев вышел из ванной, напевая песенку.