Пинка Удаче

Сегодня следует дополнительно поднапрячься против обычного, чтобы все намеченное успеть означить, потому что у него встреча с Валеркой Меншиковым… И повод для встречи есть, Валера обещал про «истинное зеркало» дополнительно рассказать, да и чтобы так просто… кофейку попить, потрепаться ни о чем… Через жену тот передал сообщение Луку, что встреча переносится на полчаса раньше и состоится не возле Чкаловской, а на Большом, в непритязательной на вид кафешке «Корвин», вроде бы и простенькой такой, однако никогда не позволяющей себе подать «вторячок» вместо нормальной кофейной порции. По вечерам живая музыка… такая, полулюбительский джаз… Лук и Меншиков любят туда заходить, кофе там не самый ах, но — вполне хорош в отношении качество-цена. А главное — атмосфера не суетная и днем единственный зальчик почти всегда пуст. По вечерам правда, «лабают», и тогда народу набивается под завязку, но сейчас рабочий день в разгаре и кафе — всего лишь кофейня, до шести вечера в ней даже горячего не подают.

Меншиков первый подошел к месту встречи, к перекрестку в одном квартале от кофейни, но это понятно: Луку ехать на двух видах транспорта, плюс пешочком, а Меншикову — легкая шестиминутная прогулка от «Галоши», места, где трудится главный специалист по чему-то там… доктор каких-то там наук… Валерий Петрович Меншиков. Раньше, с момента рождения и до середины шестидесятых, «Галошу» называли «Шараш-монтаж», потому что основывалась она как «шарашка». Впрочем, докторская у Меншикова по физике твердого тела, и кандидатская тоже, обе темы открытые… Стало быть он физик. Лук частенько пытается утешить друга заявлениями, типа, что физика — это королева всех на свете наук, и что по Валерке давно РАН плачет, и что не всем ведь быть писателями, кому-то нужно и там, внизу, поближе к земному сору, к пашне… Меншиков снисходительно ухмыляется в ответ и только изредка позволяет себе подкалывать друга за выбранное им писательское поприще, хлопотное и не наваристое, но вышучивает не в отместку, а так… чтобы тот не забывался и не расслаблялся.

А вот и сам господин писатель: чешет торопливым шагом, почти вприскок, сам про себя уверенный, что шествует размеренной самурайской походкой, времени на часах — без одной минуты два. Щеточка седых волос на голове Лука успела отрасти за эти недели на сантиметр, он смотрится по-прежнему стриженым наголо и Меншикову приходится делать над собой небольшое усилие, чтобы переключиться на восприятие нового Лукова облика. И этак он, черт побери, каждые года три-четыре экстримунячит, и как ему не надоест?

В полувоенном институте, где работает Меншиков, всемерно приветствуют раскованность научного мышления, новые идеи, незашоренность концепций, но этот либерализм никак не распространяется на требования к внешнему виду: попробуй хотя бы небритым явиться в лабораторию или цех, не говоря уже о легкомысленных маечках, «хайрах», не по возрасту, не дай бог — в косичках… да Меншиков первый свернет в бараний рог вольнодумца, буде таковой объявится. А писателям и прочей богеме — позволительно, что с них возьмешь?

— Ты чего там пыхтишь, Валера, я ведь не опоздал! Здорово!

— Привет. А я и не пыхчу. Прибыл ты ровно, да если бы и задержался на несколько минут, беда невелика… — Третью фразу Меншиков бросает сугубо для развлечения, для проверки своих предвидений, и угадывает, как обычно: Лук не упускает случая, чтобы не изречь что-нибудь… с пафосом… из недавно сотворенного.

— У меня на эту тему есть афоризм, на днях придумал: «Собственные опоздания приводят меня в смущение, а чужие в ярость». Как тебе? А?

Меншикову, пожалуй, нравится, но очень уж неинтересное и неблагодарное дело — хвалить за пустяки всяких там зазнаек! Поэтому он приподнимет брови и говорит с усмешкой:

— На троечку… с жирнющим… с двумя жирнющими, дружище Лук, минусами. Парадокса в нем нет, смысл банален, афоризм твой обслуживает только тебя, твой характер, а мне он, к примеру, никаким боком не подойдет… Думаю, даже тройки с минусами будет тебе за него многовато.

— Знаешь что? Тебе и такого не сочинить, никогда в жизни! Технарь! Мичуринец! Саруман! Нет, ну надо же — какого кабана успела вырастить советская власть!

Меншиков вновь ухмыляется словам рассерженного Лука, но покорно кивает. Да, здесь ему до Лука очень далеко, уж сколько раз он пытался… подойти к этому делу, как к решению научной проблемы… С физикой у него более или менее получается, а со всеми этими словесными выкрутасами — не очень. Самый достигнутый максимум — где-то на твердую двойку с минусом, если вымерять по той же шкале, что он для Лука выдумал…

— Не сочинить, твоя правда.

— Еще бы! — разгорается темпераментом Лук. — Это тебе не физика, здесь нужен хладный ум, неспешный и ясный, а вдобавок к этому — не затуманенное предрассудками сознание и потребность постоянно генерировать новое! И, уж извини за высказанную в лицо правду, солидный запас ранее накопленных знаний! И умение ими пользоваться!

— Ты — собираешься дверь открывать? Не тормози, Лук, тяни на себя.