Пинка Удаче

Через какое-то, довольно небольшое время, Кармине Галанте вернулся на волю, освободившись под залог, но угроза, нависшая над тушинским «зеленым шляхом», осталась и даже усилилась: все так называемые «мафиозные» семьи Нью-Йорка достигли консенсуса и определились в желании убить возмутителя спокойствия Кармине Галанте…

— Что скажете, Вадим Тиберьевич? Не пора ли отпочковывать наши пути от подконтрольных маргиналу Галанте?

— Вадим Алексеевич! Я понимаю, что вызван в Москву, да еще в таком пожарном порядке, отнюдь не для дискуссий но… Не созрели. Моя вина, моя ответственность, но мы не готовы. С тех пор как эти скоты-корлеонцы разрушили нам все предыдущие мосты, данный «зеленый шлях» — единственная наша сравнительно прочная зацепка на штатовский континент.

— А вот… предположим, Юрий Иванович так не считает… что единственная. А он повыше тебя видит и в Штатах давно сидит.

— У него другой этаж, другой обзор, я могу судить лишь со своей жердочки.

— Ну, не сердись, Вадим Тиберьевич, побольше выдержки. Сколько тебе, пятьдесят три?

— Вот-вот пятьдесят четыре стукнет.

— Солидно. Тем не менее, товарищи из «Заслона» жаждали бы видеть тебя в своих рядах… И всегда нервничают, когда им приходится работать возле тебя инкогнито. Вот так-то, тезка!

Тушину никогда не нравились шутки товарища Кирпиченко, его манера смеяться, но сейчас он физически ощущал, как оттаивают душа и сердце, и даже готов был хохотать вместе с начальником: хрен с ними со всеми, главное — склонились на его сторону.

— Пусть под руку не подворачиваются, а я человек смирный.

— Вадим Тиберьевич!.. Это было непросто — решения принимать по данному пункту… да и кураторы цэковские руку на пульсе держат… то и дело корректируют нам… согласно изменениям международной обстановки… Короче говоря, выбили мы тебе командировку в Нью-Йорк, чтобы ты там а: на себе испытал надежность транспортного канала, б: еще и еще раз проверил и взвесил баланс и расстановку сил в местном уголовном подполье… и в: предпринял все действия оперативного характера, необходимые для сохранения и соблюдения наших государственных интересов. В данном случае — канал должен быть сохранен. Понятно?

— Понятно. Только для этого придется… усилить оперативное влияние: превентивно ухлопать как минимум боссов и их заместителей двух-трех Семей, чтобы они отвлеклись на собственную грызню и отстали от Галанте.

— Устранить, а не ухлопать. И даже не устранить, а нейтрализовать… Сейчас там, «наверху», взяли моду говорить о нейтрализации. Суть, впрочем, та же. То есть, ты уже все предметно продумал? Или пока еще так говоришь, с кондачка?

— Продумал, Вадим Алексеевич, вот докладная, и к ней приложение, «бизнес-план», говоря по-западному.

— Хорошо, оставь. Ты же знаешь, что такие решения не принимаются в единоличном порядке. Где-то через пару-тройку неделек — поедешь. Там, на месте, уже в Нью-Йоке, товарищ Владимиров введет тебя в курс последних событий, окажет информационную и иную помощь, но… Он прежде всего журналист-международник, и тебе не стоит его засвечивать лишний раз. Понятно? Еще раз узнаю, услышу про «Коля, поехали, выпьем за флот!..» — будут приняты меры, вплоть до строгого партийного взыскания.

— Да, я все понял, Вадим Алексеевич.

— Иди, отдыхай. Понадобишься — выдернем прямо из Сочи. Где, под Лугой? Хорошо, я слышал, там отличные места… А я на малой родине целую вечность не был, соловьев не слышал…

Кирпиченко попробовал было вздремнуть в пустом кабинете… Нет. Нервы, сердце, желудок… Москва — это тебе не Тунис, тут не расслабишься. Наступающее лето может стать решающим для карьеры, тут уж никак нельзя ни промахнуться, ни оступиться. Андропов постоянно дергает из кадров его личное дело… Колеблется Юрик, осторожничает, интеллигент, робеет перед Сусловым и Кириленко, ловит веяния… И другой Юра, Дроздов, сидит, изнемогает в своем ООН, тоже чего-то хочет… Ясно чего: в этот кабинет запрыгнуть. Но и его можно понять, не мальчик, все-таки… в его возрасте генеральские погоны уже не роскошь, а… сколько ему? А тоже пятьдесят четвертый, как и тезке…

И этого Тушина жалко, добротный ведь мужик, старательный. Оперативная карьера на исходе. А в Москву его не перевести ни под каким видом — это тебе не Витька Луи — неуживчив, непрогибчив… Сунешь его в кабинеты, с демагогами да краснобаями воевать, — и сам утонет, и других подставит.