Pink Floyd: Кирпич к кирпичу

РОДЖЕР УОТЕРС: У меня был период, когда я больше не хотел ехать на гастроли с группой. Мне очень сильно этого не хотелось, но в последнюю неделю у меня появились некие вспышки в сознании, чувство, что я мог бы снова сыграть «живьем». Но когда эти вспышки появляются, я мысленно возвращаюсь в прошлое, вспоминаю, как чертовски отвратительно я чувствовал себя на последних американских гастролях, вижу все эти тысячи и тысячи пьяных парней, избивающих друг друга. Я чувствовал себя отвратительно, поскольку к музыке это не имело никакого отношения — не было никакого контакта между нами и публикой. Контакт между нами был не больше, чем между «Rolling Stones» и публикой. Безусловно, существует какой-то контакт между Миком Джаггером и его поклонниками, но это какой-то странный контакт, и я не хочу такого контакта. Он мне не нравится. Мне не нравится вся эта суперзвездная истерия. Мне не нравится идея продажи рок-музыки как мечты, о ней не стоит мечтать. Во всяком случае, не так, как это преподносят. Рок-музыка продается как мечта — «я хочу быть рок-певцом». Она частично продается как музыка, но в основном как эта мечта.

НИК СЕДГЕВИК: Многие люди мне сказали, что альбом очень печальный.

РОДЖЕР УОТЕРС: Я рад этому. Я считаю, что мир — это чертовски печальное место. Сейчас я как бы даю задний ход… мне стало очень жаль Сида, чего я не испытывал многие годы. Многие годы я считал, что он нам мешает, поскольку я читал всю эту чушь, написанную о нем и о нас. Конечно, он был очень важен, и группа никогда, черт возьми, не стартовала бы без него, поскольку он первоначально сочинял весь материал. Группы не было бы без него, но, с другой стороны, она не могла продолжать работать вместе с ним. Он, может быть, и был важен в рок-истории, но он, конечно, не настолько важен, как писали журналисты, в истории «Pink Floyd». Поэтому я относился к нему плохо. Но когда он пришел на сессию «Wish You Were Here» — что само по себе иронично, — я увидел этого большого, толстого, лысого, сошедшего с ума человека, и в первый же день, когда он пришел, мне стало его чертовски жалко… Песня «Shine On» на самом деле не о Сиде — он просто символ всех крайних степеней эскапизма, к которым некоторые люди прибегают, потому что это их единственный способ справиться с этой печальной штукой — современной жизнью. Я считаю, что жизнь ужасно печальная вещь… я думаю, это может быть одной из причин, почему мы стали такими сейчас. И во многом потому, что журналисты, пишущие для газет, не хотят этого видеть, так как они живут за счет рока.

НИК СЕДГЕВИК: И их не интересует реальная барретто-флойдовская история.

РОДЖЕР УОТЕРС: Да, их абсолютно не интересует реальная барреттовская история… у них нет фактов, связанных с барреттовской историей, поэтому можно придумывать любые истории, какие тебе нравятся, — что они и делают. Им смутно известно, что Сид был в группе, что он сочинил материал для первого альбома, 80 процентов материала, и все. Только для одного альбома, и они этого не знают. Для первого альбома и одну песню для второго. И все, больше ничего.

НИК СЕДГЕВИК: Некоторые рецензии едко критикуют песню «Shine On», называя ее оскорбительной для Сида.

РОДЖЕР УОТЕРС: Правда? Не читал, но могу представить, поскольку это типично для журналистов. Это одна из самых лучших рок-н-ролльных историй: мы очень успешная группа, и поэтому на нас легко нападать, а Сид — это оружие, используемое ими для нападения на нас. Сид придает истории некую остроту — что способствует продаже газет, для которых пишут журналисты. И к тому же очень легко писать все эти истории, так как ни одна из них не соответствует действительности, — это все слухи, никто из них не знает правды, и все они просто придумывают их. Кто-нибудь напишет чушь, а остальные верят. Все эти статьи о том, что Сид был отцом космического рока, — это просто чушь собачья. Он очень любил Хилари Беллока, и все его творчество было неким чудачеством — оно глубоко уходило корнями в английскую литературу. Думаю, у Сида была одна песня, имеющая отношение к космосу — «Astronomy Domine», — и это все. Это все, что он написал на космическую тему, а еще была вся эта чертовая мистификация о том, что он был отцом спейс-рока. Это просто чушь — спейс-рок начался позже. На нашем первом альбоме есть инструментальная композиция, которую мы сделали все вместе — «Interstellar Overdrive», — но это только название, понимаешь? На самом деле это абстрактная музыка, имеющая отношение к космосу только из-за своего названия. Как бы то ни было, пошли они на хер.