Пинакотека 2001 01-02

После смерти Франсуа Пикаве, у которого он учился еще до войны, Койре занимает его место в пятой секции Практической школы высших исследований; он читает лекции в Школе, а также в Институте славянских исследований в Сорбонне. Первый курс лекций в Практической школе он посвящает Якобу Бёме и о нем же пишет диссертацию. Койре причислял Бёме к традиции мистического платонизма, представленной также именами Вейгеля, Швепкфельда и Парацельса. Свою цель он видел не столько в интерпретации наследия самого Бёме, сколько в подготовке слушателей к пониманию немецкой классической философии 15* . В следующем курсе лекций (1923-1924) Койре представил немецкую философию рубежа XVIII-XIX веков как плод мистической традиции, уделив особенное внимание Этингеру как посреднику между старинной мистикой и философией нового времени. В 1924-1925 годах он читает курс о Шеллинге и Шлейер- махере, затем наступает очередь Фихте, а в лекциях 1926- 1927 и 1932-1933 годов Койре занимается Гегелем и, останавливаясь особенно подробно на анализе несчастного сознания, упрекает Гегеля в недостатке религиозности.

Заметим также, что предложенная Койре интерпретация Гегеля многим обязана Мейерсону – другому философу, который также родился в России и, прежде чем обосноваться во Франции, где он поселился в 1882 году, прожил некоторое время в Германии. В Париже он основал философский кружок, в работе которого принимал участие, среди прочих, этнолог Люсьен Леви-Брюль. Книги Мейерсона «Тождество и действительность» (1928), «Об аргументации в науках» (1921), «Развитие мысли» (1931), как с благодарностью отмечал в своих работах Койре, способствовали усвоению философии Гегеля во Франции 16* . Именно Мейерсону Койре обязан переходом от исследования истории религиозной мысли к изучению истории науки. Гегелевский подход к исследованию науки казался Мейерсону чрезмерно формалистичным, предпочитающим общее частному, конкретному или, по терминологии Мейерсона, иррациональному 17* .

Разумеется, здесь не место для подробного рассмотрения главного вклада Александра Койре в интеллектуальную историю Франции – его причастности к основанию французской школы истории науки. Для нас в данном случае важно подчеркнуть только две вещи. Во-первых, следует учитывать, что Койре подходит к истории естественных наук с философской точки зрения; его интересуют прежде всего метафизические предпосылки всякого открытия. Во- вторых, следует помнить о том, сколь многим французская школа истории науки обязана немецкой философии, усвоенной благодаря посредничеству выходцев из России.

Среди слушателей лекций Александра Койре о Гегеле в 1926-1927 годах находился еще один философ русского происхождения – Александр Кожев (1901-1968) 18* . Год спустя он заменил Койре в Практической школе высших исследований. В 1933-1939 годах каждый понедельник в половине шестого вечера Кожев вел знаменитый семинар по «Феноменологии духа», который посещали не только Жорж Батай, Роже Кайуа, Рэмон Кено, но и будущий переводчик «Феноменологии» Жан Ипполит, Лакан, Мерло- Понти и многие другие. Бывала там и Ханна Арендт (еще один пример немецко-русского вклада в парижскую интеллектуальную жизнь). Семинар Кожева по праву считается важнейшим явлением филофской жизни Франции 1930-х годов. Кожев стремился применить гегелевское истолкование истории рубежа XVIII-XIX веков к современности и, напротив, использовать политические реалии 1930-х годов как ключ к пониманию гегелевского истолкования истории. Особое внимание Кожева привлекали два мотива: диалектика взаимоотношений хозяина и раба и конец истории. В диалектике взаимоотношений хозяина и раба Кожев выделяет в первую очередь мотив освобождающего присвоения средств производства. Мотив тирании в истории активно обсуждается также в обширной переписке Кожева с немецким философом еврейского происхождения, эмигрировавшим в Америку, Лео Штраусом 19* . ГТо Гегелю, конец истории совпадал с Первой империей; Кожев называет этот конец временным, видит в нем предвестие другого конца истории, который наступит в тот момент, когда новый Гегель на основе марксистской философии труда обоснует появление нового Наполеона 20* .