Пилот «Штуки». Мемуары аса люфтваффе. 1939–1945

Наши малочисленные войска пробивались вперед, несмотря на упорное противодействие намного превосходящего численностью врага, имеющего сильно укрепленные позиции в горах. Мы поддерживаем тесную связь с наземными силами и делаем все, на что способны, когда нас вызывают для поддержки или атаки. Сражения в горных лесах особенно трудны, поскольку мы не можем видеть врага. Когда мы получаем задание вылететь для бомбежки определенного участка в лесу, то выполняем это распоряжение, даже если не можем ясно разглядеть местность. Удивительно, но именно благодаря таким вылетам армейское командование отмечает полезность и эффективность наших атак.

Соседние высоты уже в наших руках. С упорными боями мы продвигаемся на юго-запад. До Туапсе остается менее 13 километров. Но потери в горных боях велики, а резервов практически нет. Поэтому наступление в долине отменено и конечного успеха мы не достигаем.

Начинается упорное сражение за железнодорожную станцию.

Советский бронепоезд пускает тяжелые снаряды в наши редкие атакующие цепи. Этот бронепоезд действует умело. Сделав огневой налет, он, словно дракон, уползает в свое логово. Этим логовом является туннель в горах неподалеку от Туапсе. Когда мы вылетаем, он стрелой уносится в туннель, и мы видим лишь его хвост. Однажды мы его почти накрыли. Почти. Мы подкрались к нему, но в последний момент он, похоже, получил предупреждение. Бронепоезд удалось накрыть, но повреждения не были серьезными; через несколько дней, починенный, он появляется снова. Но теперь этот стальной монстр был донельзя пуглив – мы больше его не видим. Тогда мы пришли к следующему решению: если мы не можем поймать этого стального монстра, мы хотя бы поквитаемся с его ангелом-хранителем – туннелем! Мы блокируем выходы из туннеля с помощью специальной бомбы, которая не дает бронепоезду выбраться из туннеля. Наши товарищи из наземных войск получают крайне необходимую им передышку. «Давай и бери – вот вся философия жизни», – говорит с улыбкой мой бортовой стрелок.

Мы также атакуем порт Туапсе, который, как и всякий порт, сильно защищен противовоздушной артиллерией. Город и гавань, укрытые горами, все еще в руках Советов. Если мы летаем на высоте 3 километров, легкие зенитки достают нас, когда мы еще на подлете к цели. Зенитки располагаются на горах на протяжении нескольких километров. Чтобы избежать этого огня, мы спускаемся до высоты 800 метров, поскольку горные вершины поднимаются перпендикулярно из моря на высоту 1500–1700 метров. Наши атаки направлены против доков, портовых сооружений и покоящихся в гавани кораблей, главным образом танкеров. Обычно все, что способно перемещаться, начинает двигаться, чтобы избежать наших бомб. Если русские суда не будут этого делать, то мои летчики покажут им все свое мастерство. Противовоздушная защита здесь совершенно несравнима с той, что мы встретили в Кронштадте, – тем не менее она довольно сильна. Невозможно летать напрямик через горы, поскольку они слишком высоки. Мы обычно пикируем очень низко к цели, после чего уходим в сторону моря, набирая максимальную высоту. Это позволяет покинуть зону противовоздушной обороны сравнительно быстро. Однако в море уже ждут преследующие нас советские истребители. Нам теперь приходится забираться на добрых 3 тысячи метров, чтобы вернуться домой и при этом иметь по крайней мере 1000-метровый запас при полете над зенитками в горах – и еще потому, что во время воздушного боя теряется высота.

Условия, в которых мы атакуем в районе Геленджика, примерно те же. Здесь мы время от времени совершаем атаки на морские цели в заливе. Советы скоро обнаруживают наш аэродром в Белореченске; впервые они бомбят нас и днем и ночью. Общий ущерб у нас невелик, но серьезный ущерб понес полк, у которого мы были в гостях. Во время одного из налетов погиб командир эскадрильи Ортхофер. В это время я как раз приземлялся – бомбы падали от меня и слева, и справа. Мой самолет был прошит несколькими осколками и вышел из строя, но у меня ранений не было.