Пилот ракетоносца

Попав в подобное место и наверняка зная, что второго такого случая судьба ему не предоставит, Эрик старался все посмотреть и все попробовать. Но, разумеется, он ни на мгновение не забывал про своих соседей по гостинице. Он был младше всех не только по возрасту, но и по воинскому званию и занимаемой должности: единственный младший лейтенант — пилот среди капитанов 1-го и 2-го ранга и двух контр-адмиралов, являвшихся все как один командирами тяжелых кораблей, соединений, баз или серьезных служб в структуре ВКС. В их присутствии он старался вести себя ровно. Спокойно и с достоинством. Не лебезить, не унижаться, — тем более, что здесь действовал принцип "без чинов", — но и не хамить, что иногда случается с простыми парнями из-за страха прослыть подлизой. Но, прежде всего, Эрик опасался попасть впросак, оказаться в унижающем его достоинство положении. Поэтому, пробуя невиданные фрукты, пирожные и сыры, он старался делать это так, чтобы не ударить в грязь лицом. Не торопиться, не жадничать, не хватать, и, разумеется, не показывать ни восхищения, ни разочарования. Ничего.

— Не знаете, что выбрать? — спросил каперанг Мерк, наблюдая за тем, как Эрик аккуратно, не торопясь, но вдумчиво исследует выставленные на десертный столик сыры.

— Не знаю, — признал Эрик. — Не привилось как-то ознакомиться со всем списком. Приходится делать выбор на основании внешних проявлений. Цвет, консистенция, фактура… Запах, наконец. Но ведь главное — вкус, не так ли?

— Замысловато, — усмехнулся каперанг, по-видимому, вполне оценив, как форму, так и содержание высказанных Эриком мыслей. — Я вас, лейтенант, не подкалываю. Просто стало интересно. Никак не могу понять, откуда вы, в смысле, из какой происходите среды?

Хороший вопрос. Как раз из тех, на которые Эрик не любит отвечать. Но делать нечего, придется ответить.

— Видите ли, господин капитан, — начал он осторожно, — когда-то, еще на Старой Земле, существовало такое определение "люмпен пролетариат"[36]. Или еще более точно — "деклассированный элемент". Оба эти понятия наилучшим образом характеризуют ту среду, из которой я вышел.

— Я случайно знаком с этими терминами, — кивнул каперанг, — но не думаю, что они известны большинству наших коллег. Согласитесь, лейтенант, социология, тем более, историческая социология — не наш профиль.

— Тогда используем привычные понятия, — согласился Эрик. — Бродяги, нищие, уголовники и беженцы…

— И, тем не менее, вы здесь.

— Да, вот такой поворот колеса Фортуны.

— Любопытно, — усмехнулся каперанг. — Выпьете со мной?

Первым побуждением было согласиться. Но притворяться "своим в доску" показалось глупо. Лучше оставаться самим собой.

— С удовольствием, — кивнул Эрик. — Чашку кофе.

— Не пьете алкоголь?

— Почему же, — пожал плечами Эрик, — пью, но не люблю.

— А кофе, значит, любите… — продолжал допытываться каперанг.

— Успел распробовать.

— Что ж, пейте кофе, лейтенант, а я возьму виски. Мне алкоголь нравится.

Подсели к барной стойке, сделали заказ. Каперанг закурил, Эрик смотрел на него выжидательно, но не более того. Давалось это ему не без труда, но практика давала себя знать. С каждым разом противостоять напору чужого любопытства становилось все проще.

— Кстати, — пыхнул сигаретой каперанг, — за что вас наградили "военным крестом"?

Что ж, вопрос закономерный, но контрразведка рекомендовала лишнего не говорить. Никому.

— Извините, господин капитан, но это засекречено.

— Вот как? Любопытно! Ну, а чем вас собираются наградить теперь?

Все постояльцы гостиницы знали, чего ожидать от приема в императорском дворце. Ждали совершенно определенных наград, и, разумеется, знали, за что. Все, но только не Эрик. То есть, он понимал конечно "за что". Не так уж много он совершил подвигов, чтобы гадать, за какой именно его пригласили на прием в императорском дворце. Но вот в чем конкретно будет состоять его награда, не знал пока никто за пределами узкого круга посвященных в это лиц. И Эрик в их число не входил.

— Не знаю. — Эрик сказал правду, но каперанг ему, естественно, не поверил, потому что "так не бывает".

Не может быть, как говорится, потому что не может быть никогда.

— Как такое возможно?!

— Сам теряюсь в догадках, — пожал плечами Эрик.

— Но вы хотя бы знаете, за что? — прищурился каперанг.

— Знаю, — подтвердил Эрик, — но мне настоятельно рекомендовали не распространяться…

Звучало по-идиотски. Выглядело еще хуже. Но Эрик не имел возможности что-либо изменить. За него решали люди, облаченные большой властью. В конце концов, последнее слово в его истории оставалось за самим государем-императором…

6. Двадцать восьмое июня 2531 года, императорский дворец в Метрополисе