Пилот на войне

— Нет. — Саша Пушкин был само терпение. — Я же сказал: в граничном слое X-крейсер подкрадывается в жертве. А стреляет уже после выхода в обычное пространство.

— А разве это возможно?

— Да. Потому что граничный слой это такая зона, где X-крейсер может идти в нормальном режиме. И фиксировать гравитационные тени объектов, которые, в самом деле, не спрячешь. Собственно, тот факт, что X-крейсер стабилизируется в граничном слое X-матрицы, и отличает его качественно от остальных звездолетов.

— Ты откуда знаешь? — поинтересовался Яхнин, жуя чубук.

— Во-первых, я в составе сводного отряда офицеров летал на Землю… ну… после плена. Нас возили в… скажем так, в одно специальное место, где прочли целую лекцию по этому поводу. Во-вторых, я был на борту X-крейсера. Пока вы клонские танки жгли. Строго говоря, я в Город Полковников прилетел именно оттуда, с борта X-крейсера.

— А чего раньше ни гу-гу?

— Так ведь военная тайна. Но, наверное, теперь уже можно. — Пушкин заскромничал и залился малиной, совсем как в счастливые кадетские годы.

В мой бок ткнулся локоть Вени Оршева.

— Румянцев! — зашептал он. — А не такой ли корабль нас тогда возле Титана спас? Ну, помнишь? На «Дзуйхо»? Когда мы зачет сдавали и напоролись на чужаков?

Я, конечно, помнил. Более того, все мозговые мощности были заняты именно этими мыслями.

— Тише, дурак, — тоже шепотом ответил я. — Насчет чужаков подписку еще никто не отменял!

«Какая же ты, Румянцев, самовлюбленная сволота! — думалось мне. — Сидишь тут и гордишься причастностью к гостайне! Ты-то, в отличие от Венечки, в курсе насчет чужаков. Даже название знаешь!»

Пушкин выхватил долю восхищения от торпедоносцев. Ну, ясное дело, они обсуждали его приключение, гадая, получит он Героя России или нет. Сашка окончательно засмущался и ушел.

Ушел и я.

Хватило соображения не дергать Пушкина, хотя свербило расспросить, как же так ему случилось посвататься к конкордианскому офицеру? Самохвальский в общих чертах просветил…

Мысль о Коле привела в чувство и поставила на верную волну. Его смерть вместе с тем фактом, что пушкинская невеста служит в клонском флоте, то есть воюет против нас и, чего уж там, подвергается смертельной опасности — вовсе не тема для разговора с Пушкиным. Тем более что моя предполагаемая невеста сейчас в действующем флоте. Всё том же, вражеском. Пусть не на передовой, но это может в любую секунду измениться.

А вот эта мысль показалась весьма своевременной.

Я помчался к информационному терминалу, где имелись списки пленных и погибших клонов. Из тех, разумеется, что были опознаны.

Рошни среди них не значилось. Это хорошо.

От Рошни моя прыткая мысль доскакала до ее авианосца. «Римуш» болтался сейчас на орбите. И где-то неподалеку болтался мой личный то ли ангел хранитель, то ли демон — товарищ Иванов.

Я достаточно знал этого человека и свою судьбу, что так тесно с ним связана. Если он неподалеку, значит, совсем скоро моя личная скука оборвется самым необычным способом.

Переговоры Иванова по рации я слышал при захвате «Римуша». Это факт, как говорится, медицинский. На Глетчерном столкнулся с Сашей Браун-Железновой. Тоже факт.

Стоило держать ушки домиком!

Интуиция и здравая житейская логика не подвели, хоть и довелось проверить их выкладки опытным путем не скоро. По военным меркам, конечно.

Вернувшись в общежитие, я решил, что раз уж у нас повисла оперативная пауза, то приведу-ка я в порядок личные вещи.

Начал разбирать свой офицерский чемоданчик и наткнулся на папку с надписью «Vector. Дело № 56».

Я нахмурился. Что за папка? Откуда? Какой «Вектор», да еще «дело номер пятьдесят шесть»?

О том, что папку пригнала мне прямо в руки взрывная волна, когда мы с Колькой Самохвальским пережидали взрывы ракет «Паирика» подле НИИ Экологии Глубокого Космоса, я вспомнил не сразу.

Мне в первую секунду показалось, что словом «Vector» озаглавлена часть документации к истребителю «Дюрандаль» — у новой машины была умопомрачительно продвинутая и сложная система управления вектором тяги. Не только на маршевых дюзах, но также на большинстве тангажных и креновых.

«А, ну техдокументация, понятно… — подумал я. — Приложения какие-нибудь…»

Непривычный значок (аббревиатура «ХЗ» в красном треугольнике) в правой верхней части папки меня тоже не насторожил, потому что у нас на флоте секретен почти весь документооборот; применяется огромное количество пиктограмм, отвечающих различным уровням секретности и различным службам; короче, мало ли!

«ХЗ? — пронеслось по задворкам сознания. — В смысле икс-три? Или… Х его знает, что это за ХЗ!»

Я раскрыл папку. Все ее содержимое — страниц пятьдесят на глазок — было запаяно в прозрачную пленку.

В заголовке первой страницы значилось: «Документ 1. Стенограмма».

Ниже, очень мелким шрифтом (бумагу экономили?) и впрямь шла стенограмма какого-то совещания… Мелькнули слова «безопасность», «органы», «ГАБ»…