Пилот мечты

— Ну так! История, конечно, диковатая. Но я иногда жалею, что в концерне так нельзя.

— А он на самом деле крысятничал?

— Кто?

— Акира.

— Так кто ж теперь знает! Если хочешь — подойди и спроси. Только сам! Я тут тебе не помощник, ха-ха-ха! — Комачо принялся ржать и снова сплюнул в стакан.

Я пообещал Сантушу, что буду осторожнее, сказал спасибо за предупреждение и начал быть осторожным.

Первым мероприятием по укреплению тылов был назначен опрос, или допрос, как получится, Августина Фурдика.

Фурдик заявил, что ничего мне не расскажет, так как это неэтично. Я пробовал надавить, Августин попробовал наорать, так что мы поссорились. Потом помирились (примерно через полчаса) и Фурдик попросил денег.

— Андрэ, информация — это мой бизнес. Если я расскажу тебе то, что тебя интересует, задарма, мне придется себя изругать!

— Сколько?

— Пятьсот.

— Августин, за пятьсот терро я вымажу тебя китовым говном! Ты не находишь, что это чересчур?

— Андрэ, я не школьник, я не семечки на базаре толкаю, так что никакого торга. Моя информация стоит денег, и она всегда реальная. Не нравится — иди надписи на заборе почитай, может, что полезное узнаешь. Ну как? Платишь, или я отсылаю тебя к забору?

Пришлось заплатить.

Фурдик рассказал много интересного. Я даже представить не мог, что Тойво настолько оборотистый! Он грел руки на вывозе морских деликатесов по левым каналам, прикрывал торговлю полиминералами с Фтии, барыжил списанным оборудованием концерна, причем умудрялся самостоятельно списывать совершено новую технику и продавать налево.

И никаких доказательств. Все было настолько шито-крыто, что никто не мог обвинить этого честного до кристальной прозрачности человека.

— Я думаю, нет, я уверен, что он просто вовремя делится с кем надо, — закончил Фурдик.

Меня разобрало внезапное любопытство.

— Послушай, Августин, — сказал я с самым душевным лицом, которое можно вообразить. — То есть за полкуска любой может точно так же расспросить тебя о чем и о ком угодно? Например, обо мне?

— Рехнулся? — Фурдик выглядел обиженным. — Я своих не сдаю. Себе дороже.

— А как же Тосанен?

— Кто мне Тосанен? Никто. Он работает самостоятельно, ко мне никакого отношения не имеет. Более того, некоторые его дела настолько грязные, что я бы никогда не рискнул на такое. Сам подумай: он мне предложил пару лет назад прикрыть один груз… Что за груз, спрашиваю. Он мне, мол, тебе не все равно? Я ему говорю, что втемную не работаю, что за груз? Он и говорит: клонированные органы из Конкордии. Я обещал подумать, а пока думал, разузнал что и как. Три контейнера с требухой. Откуда — хрен знает. Я же не идиот подписываться на такое! Может, они клонированные, а может, распотрошили кого и теперь торгуют вразнос? Послал я Тосанена. Как говорит сеньор Роблес: у каждой шлюхи есть свои принципы. Я такой дрянью не занимаюсь. Это вам не низкосортный хризолин воровать. За торговлю органами в Конкордии смертная казнь, а в ЮАД — статья 123, пункт 4 — от двадцати лет до пожизненного. Так что с Тойво у меня никаких дел.

Я даже в голове зачесал, удивляясь широте финской души.

— Вот то-то! — сказал Фурдик с назидательной миной. — И следующий раз думай, что спрашиваешь. Надо же такое ляпнуть: «За полкуска любой, что угодно»!

— Ну прости, прости! Сгоряча сказанул. Я же человек еще молодой.

— Если ты такой молодой, ставь текилы! За моральный ущерб.

— Кровопийца.

— Дурак.

Текилы я поставил, не жалко. И задал последний на сегодня интересный вопрос.

— Августин, раз уж я тебя пою… расскажи, что за дела у Тойво в системе Шао? Сорока на хвосте принесла, он что-то крутит там с папой Бафута. Ты не в курсе?

— Пятьсот терро!

— Г-хм! — Я аж поперхнулся от такой наглости. — С ума сошел? Я тебе только что…

— Никаких «гх-м»! — перебил Фурдик. — Я про это ничего не знаю, никаких подробностей. Если хочешь, чтобы я покопался — гони монету!

В общем мы договорились, хоть и жалко было отдавать целую тысячу за упорядоченное сотрясание атмосферы. Что поделать? Информацию нельзя положить в пакет, ее не завернуть во влажную ветошь, она ничего не весит. Но стоит дорого.

Через недельку бармен дал маячок: все готово, заходи, поболтаем.

Сообщение на коммуникаторе выглядело безмятежным, зато Фурдик выглядел мятежным, даже очень. Сколько его знаю, не могу припомнить такого полканистого лица, в смысле выражения настороженной бдительности. Все его мимические морщины сложились в картинку: я — Полкан! А уши чутко шевелились, мало ли кто подслушивает, подкрадывается, или сейчас выпрыгнет из-за угла?

Когда я появился в баре, Фурдик поманил пальцем.

— Пошли со мной.

Как-то так сложилось, что «столом переговоров» для нас выступала барная стойка. Поэтому я изрядно изумился, когда Фурдик отвел меня в глухой коридор — узкая технологическая тропинка между труб теплообменника.

— Вот что, Андрей, — начал он. — Во-первых, держи свои деньги. Считай, что я ничего не узнал.

Я забрал купюры. Оказалось двести пятьдесят терро.