Пилот мечты

— Не важно. Важно другое. Ту секретную птичку доверили тебе! Вот что важно! Ты в концерне без году неделя, а уже: истребитель второго класса, куча вкусных халтур, а значит — бабла. А тут еще Ферейра, мать его за ногу, пригласил для испытаний тебя. И всюду выходит, что ты Тойво конкурент. А он конкурентов ох как не любит!

— Да я понимаю. Но мне кажется, что ты на него наговариваешь оттого, что вы не дружите.

— Не дружим? Это слабо сказано! — Комачо темпераментно хватил кулаком, так что тарелки подпрыгнули. — А все почему? Ты знаешь, как он меня подставил?

— Подставил?

— Ой, Румянцев, не надо смотреть глазами двенадцатилетней отличницы! Ты будто не знаешь, что у нас это запросто? Короче говоря, он мне наряд на работы подправил. Я тогда первый год в концерне тянул, ну и не знал еще, что к чему. А что, говорит, Комачо, давай так: ты идешь в АД-186? Ну! Тебе все равно, выставь за меня бакены-ретрансляторы вот в этом квадрате. Тебе по пути, а у меня вылет на Фтию, а квадрат, считай, на другой стороне системы — противостояние. Я и согласился! И, как дурак, подмахнул наряд. А Тойво, крысеныш, одну циферку поменял. И вывалил я те бакены черт знает где. То есть совсем не там, где нужно было по плану. Возвращаюсь со смены, а меня уже безопасность ждет: куда летал, что с бакенами, какого черта забыл в левом квадрате? Пришлось лететь назад, а бакенов уже и след простыл. В общем, отделался я штрафом. Могли и дело завести. Еле отбрехался.

— А что Тойво?

— А что Тойво? — Комачо сделал выразительную паузу, заправляя губу жевательным табаком. — Сам дурак, говорит. Надо было формуляр с полетным планом сверить. Ошибка, мол, не его, а подпись стоит моя. Мой косяк и отвечать мне! Представляешь, сколько бакены стоят?! Пять штук! Вот и все. Тосанен на подобные фокусы большой мастер.

Тут нам наконец поднесли еду — целую гору. Над столом поплыл восхитительный запах томленых ползунов и невнятная брань Комачо, которому пришлось избавляться от свежего заряда табаку. Некоторое время мы поглощали вкусные и полезные калории, наполненные белком, кальцием, йодом, витаминами и минеральными солями.

После перед нами появились запотевшие кружки светлого ниппонского пива. Комачо достал табак и снова заправился.

— Так вот, продолжаю, — сказал он, осоловело отдуваясь. — Я с тех пор бдительный! А Франческо Милано по милости Тосанена тянет восемь лет на каторге. И Бо Китано влетел на пятерик. Все потому, что конкуренты. Я тебе уже говорил, Тойво не любит тех, кого любит космос.

— Бо Китано? — переспросил я. — Он Акире не родственник?

— Племянник. Кстати, Акира Тосанена за это не любит. Ты думаешь, почему он здесь никогда не появляется? Якудза, амиго, если не любит, то может сделать жизнь чертовски сложной. Я думаю, Акира его хочет порезать ломтями, хоть и не афиширует. Тосанен умный и лишний раз не рискует.

Комачо сграбастал стакан, вытряхнул салфетки и сплюнул туда коричневой табачной слюной.

— У тебя по-настоящему отвратительная привычка, — сказал я.

— У человека должны быть какие-то недостатки, — парировал Сантуш. — Лучше я их выберу, чем оно само прицепится.

— Тосанен… то-то я думаю, отчего его в Кастель Рохас не видно…

— Почему не видно? Видно! Просто он отвисает в восьмом районе. Туда ниппонцам хода нет. Там всё держит папа Бафута — большой босс среди негров. У Тойво с ним какие-то делишки, он постоянно мотается в систему Шао. Это мне Фурдик по секрету шепнул, Фурдик — он все знает.

— Понятно… — протянул я и приложился к пиву.

В это время на лестнице появился хозяин заведения — Бо Акира собственной персоной. Он хромал в сопровождении двух молодых ниппонцев и смотрелся королем.

Я уже видел его. Колоритный персонаж. Невысокий, коренастый, с круглой лысой башкой и седыми усами, которые делали его похожим на моржа. А вот титанировый имплантат с глазным протезом, закрывавший верхнюю четверть черепа, делал его похожим на киборга из винтажной синемашки. Одевался он традиционно в кимоно и хакама. Из широких рукавов всегда торчали перчатки, плохо вязавшиеся с обликом.

— Комачо, а чего Акира в перчатках?

— Это, кстати, к вопросу о зависти, — в стакан перекочевала очередная порция коричневой слюны. — Лет двенадцать назад он был сятэем, это у них так бригадир называется, у тогдашнего оябуна Дзюдзо Итами. Старик хотел оставить на него клан, когда помрет. Это не нравилось другому сятэю, и он настучал, что, мол, Акира крысятничает и зажимает у клана какие-то невероятные суммы. Итами учинил разбор. Акира возмутился и сказан, что отдаст правую руку и правый глаз, чтобы все видели, что для семьи ему ничего не жалко. У этих парней разговор короткий. Сказал? Отвечай! Так что бедняге отсекли руку по локоть и вырезали глаз, да как-то неаккуратно. Акира даже не застонал. Вот такое «внесудебное разбирательство». С Акиры за твердость духа сняли все обвинения, а того шустрого парня пропустили через мясорубку, чтобы не наговаривал на братьев по клану. С тех пор Акира ходит с биомеханическим протезом и перчатку носит, а вторую — для симметрий.

— Ох ни хрена себе!