Пилот

Скалли влетела в следующую лощинку и тут же увязла по колено. Пистолет уже мешал. Сунула в карман. Дотянулась до какого-то деревца, ухватилась, потянула. Деревце хрустнуло, но выдержало. Скалли выцарапалась вверх по склону. Тут начинались многолетние толстые деревья без подлеска. Она на миг остановилась, стараясь понять направление. Снова раздался крик. Чья-то душа вылетала с этим криком...

Туда.

Под ногами чавкает мягко и как-то по-особому. Наверное, этот самый «пепел». Потом, потом... Небо в просветах ветвей было почти зеленым – цвета океанской воды. А здесь темно. Ну хоть бы чуть-чуть света, чуть-чуть солнца... Снова лощинка. Ручей по дну. Скалли посветила фонарем. Если вон по тем камням – можно перепрыгнуть... Следы.

Кто-то шел. В тяжелых ботинках. Очень быстро шел...

Уже после дождя.

Только что.

Она додумывала это, перепрыгивая с камня на камень. И последнее умозаключение совпало у ее с появлением из-за дерева темного силуэта с чем-то длинным в руках. Пистолет – в кармане...

Скалли заслонилась фонарем.

Удар – в общем-то несильный, не в расчете убить – вышиб фонарь из руки. Приклад ружья скользнул по предплечью и обрушился на лоб.

Было совсем не больно. Как по деревяшке. Короткая белая вспышка под черепом. Скалли остановилась, будто забыла что-то. Человек стал виден хорошо. А, детектив, как вас там.

Детектив вдруг медленно взмыл вверх, при этом почему-то не отрываясь от земли. А сама земля встала вертикально и за неясную – а может, и чужую – вину наградила Скалли хорошей оплеухой но лицу.

– Я говорил вам: не подходите к моему сыну...

Кто говорит? Кто говорит? Это я. Заратустра...

Стало темно.

Малдер услышал сдвоенный вскрик: более далекий и уже знакомый – и близкий, короткий, оборвавшийся всхлипом.

– Скалли?

Молчание.

– Скалли-и!!!

Только общий вздох леса: ветер прошел по вершинам, стряхивая капли.

Ну, все. Если с ней что-нибудь... если...

Он вылетел на полянку – крошечную, три шага на три. С той стороны из тени шагнул человек. Ствол дробовика смотрел Малдеру в живот.

– На землю, – хрипло сказал человек. Детектив Майлз, конечно. – Бросьте оружие – и мордой вниз.

– Вы сошли с ума, – сказал Малдер. – Вы препятствуете деятельности ФБР.

– Я вас предупреждал... – голос детектива завибрировал. – Я вам говорил: держитесь подальше...

– Спокойно, детектив, спокойно. У вас в руках оружие. Вот, я кладу пистолет...

– Ближе ко мне!

– Мотель тоже вы подпалили? – спросил неожиданно Малдер.

– Вы что, совсем идиот?! На землю!..

– Он же ее убьет, Майлз. Он ее сейчас убьет...

Детектив поднял голову и издал странный звук – короткий оборвавшийся вой. Потом – метнулся в темноту. Малдер бросился за ним.

Детектив несся сквозь орешник напролом, как кабан. Малдер отставал шагов на двадцать. Поэтому, когда детектив вдруг исчез из виду, он успел притормозить. Здесь было что-то вроде гигантской, заросшей деревцами и кустарником воронки размером с футбольное поле. Края воронки почти отвесные, ближе к дну они закруглялись. Чтобы спуститься, надо было спрыгивать футов с восьми-десяти. Малдер замер, осматриваясь. В рассветных сумерках были хорошо видны двое: девушка, вытянувшаяся на земле, и голый по пояс парень, стоящий во весь рост с вытянутыми вперед и вверх руками. Он не прикасался к девушке и вообще не двигался, но Малдеру показалось, что тело девушки приподнялось над землей и стало медленно поворачиваться... А потом он услышал характерный лязг затвора дробовика.

Детектив стоял на колене и целился в парня.

Целился в своего сына...

– Не-е-е-ет!!! – заорал Малдер и прыгнул вниз.

Он успел в последний миг: дробовик оглушительно выпалил, и картечь прошла в стороне от ребят над землей, вздымая палые листья. Малдер успел еще изумиться, что здесь под ногами сухие и листья, и трава... кажется, детектив ударил его – он не понял, не заметил... Потому что все вокруг залил ослепительный белый, с ртутным отливом, свет. Свет падал сверху, но увидеть его источник было невозможно – и не потому, что он был слишком ярок (даже на солнце может посмотреть, прищурясь, терпеливый человек), а потому, что свет образовывал своего рода завесу, за которую взгляду проникать не разрешалось. Малдеру показалось, что источников света несколько, расположенных рядом – как рефлекторы в операционной лампе, – но он не поручился бы за это даже одним центом.

И – возник звук.

Звук пришел из каких-то глубин, из недр генетической памяти, наверное; когда ныряешь на глубину, примерно так шумит море. Но – только примерно. Потому что в этом шуме была и возвышенная музыка тихого органа, и крик пожираемой живьем птицы, и вибрация рождающейся планеты... Звук предлагал опуститься на колени – и внимать, внимать, внимать бесконечно... Малдер выпрямился. Цепляясь за него, рядом встал детектив.

Свет напрягся. Теперь он был плотным и живым.