Пик

Когда лезешь на стену, ты смотришь на нее снаружи, подыскиваешь лучшие места для рук и ног, ищешь, где будут проблемы, планируешь, как их обойти и какая для этого понадобится снаряга.

Когда лезешь на небоскреб, нужно его тщательно изучить не только снаружи, но и изнутри. (Этого-то я и не проделал как следует с Вулвортом.) Совершенно ни к чему оказаться напротив какого-нибудь офисного окна, когда в этом офисе кто-то работает или пылесосит пол.

Еще нужно спланировать, как спуститься вниз. Я — чего уж проще — пользовался лифтами.

На крышах всегда есть двери. Поэтому вечером того дня, когда собирался лезть на здание, я заходил внутрь, поднимался на крышу и заклеивал защелку пожарной двери скотчем. Забравшись наверх уже снаружи, я открывал эту дверь и проводил ночь на лестничной площадке. Утром следующего дня, когда в здание начинали приходить офисные служащие, я спускался на пару этажей по лестнице, садился в лифт, нажимал кнопку первого этажа и спокойно покидал здание. Консьержи внизу и не думали ничего подозревать: мало ли, человек ни свет ни заря пошел в спортзал или к зубному врачу и вот теперь уходит. И домой я успевал вернуться прежде, чем мама, Рольф и близнецы замечали, что меня там ночью не было.

Отличная схема, что и говорить. Только вот на Вулворте не сработала.

Бангкок

ЧАС СОРОК ТРИ МИНУТЫ ДО ВЫЛЕТА.

Папой даже не пахнет.

Я уже однажды выезжал из Америки, с Рольфом, мамой и близнецами (два года назад мы летали в Лондон), поэтому знал, что на международные рейсы надо регистрироваться заранее.

Где же он? Где его носит? Чего он там собирался покупать? А что, если он опоздает? Или вообще не появится? (Я задавал себе все эти и еще кучу других вопросов. А что еще делать, когда сидишь и ждешь?)

Я сходил посмотрел на табло — вдруг наш рейс задерживается. На табло значилось: «По расписанию».

Рядом с табло висел обычный телевизор. Я глянул на экран. Там не было ничего интересного, но едва я отвернулся, как диктор объявил:

— Прокуратура штата Нью-Йорк достигла соглашения с Пиком Марчелло, юношей, который залез на Вулворт-билдинг на прошлой неделе. Марчелло приговорен к трем годам условно и к штрафу на внушительную сумму — сто пятьдесят тысяч долларов! Это самое жесткое наказание за незаконное проникновение на объект, находящийся в частной собственности, за всю историю таких дел в Нью-Йорке...

На экране появился мэр, окруженный журналистами. Садясь в черный лимузин, он сказал:

— Надеюсь, больше у нас не будут лазать по небоскребам. Данное решение суда должно отвадить желающих. Думаю, всем ясно: мы не намерены мириться ни с чем подобным в будущем ни при каких обстоятельствах.

— Нам не удалось поговорить ни с Пиком Марчелло, ни с его родственниками, — продолжил репортер. — Насколько мы понимаем, Пик покинул штат Нью-Йорк в неизвестном направлении.

А вот и нет, подумал я, радуясь, что по телевизору не показали мой портрет.

— Пик!

Ну наконец-то! Папа машет рукой, толкая перед собой тележку, доверху нагруженную альпснаряжением. Я побежал к нему.

— Так, помоги-ка мне.

Мы покатили тележку к стойке регистрации.

— Что это за куча барахла?

— Я нечасто бываю в Нью-Йорке, решил затариться. Где твой паспорт?

Папа положил на стойку наши паспорта — мой новенький, свой потрепанный. Судя по виду, он его пару раз постирал.

— Мистер Вуд, на будущее: такими темпами вы и на рейс могли опоздать, — заметил служащий.

— Знаю, — сказал папа. — Семейные дела, сами понимаете.

Служащий показал на гору вещей:

— У вас перевес.

Папа вынул из кармана кредитку:

— Думаю, это решит проблему.

К моменту, когда мы сдали весь багаж и получили посадочные, до отлета оставалось несколько минут. В салон мы зашли последними.

— Увы, мы сидим в разных местах, не получилось иначе, — сказал папа, пропуская меня вперед. — Но зато в бизнес-классе!

Он показал мне мое место, сел на свое, в трех рядах позади, и следующие тринадцать часов мы не разговаривали.

В Нарите, токийском аэропорту, у нас была трехчасовая пересадка, но я и тогда не сумел поболтать с папой, так как он все это время говорил по мобильному — кажется, на китайском, но это запросто мог быть и тайский или непальский — откуда мне было знать? Он повесил трубку, только когда мы сели на следующий рейс в Бангкок; там меня тоже ждало разочарование — наши места снова оказались в разных рядах.

Еще шесть часов молчания.

Мне наконец удалось поймать папу в промежутке между звонками, когда мы проходили таможню в Бангкоке.

— Пап, ты уж меня прости, пожалуйста, мне жутко неудобно, что все так получилось, тебе пришлось лететь в Штаты, потом деньги, а потом тебе еще и я достался, обуза и все такое...