Пиявка голубых кровей

После этого мы с отцом вообще не общались. Лед в отношениях разбил мой муж Клод. Я называю супруга так, но у него еще несколько имен в паспорте есть. Для французов это обычное дело. Клод из известной семьи, очень дружной. Когда родился Стефан и мы решили его крестить, супруг сказал: «Хочу видеть тестя на празднике». И пригласил моего папу. Я была уверена, что отец не приедет, но он прилетел и был удивлен. Дочь, на которую он не обращал внимания, оказалась мировой звездой. Платье мне для торжественного события сшил и подарил один великий модельер. Среди гостей были одни звезды. Прессы тьма. Телевидение вело прямой репортаж. У родителей жениха замок, немереные га виноградников. Сам Клод неприлично богат. Все это произвело на отца сильное впечатление. Перед его отлетом в Москву мы с ним впервые поговорили по душам. Папа попросил у меня прощения, я извинилась за то, что в детстве избегала его. Отношения наладились. Сейчас Михаил Львович лучший отец и дедушка. Внук только и ждет, когда полетит в Англию в его поместье. Дед мальчика обожает. Но я вернусь в тот день, когда мы с папой подружились. Я повзрослела и стала счастливой. А счастье делает человека спокойным и толерантным.

Глава 28

Марго отвернулась к окну. Я молчала. Прошло несколько тягостных минут, прежде чем она решила возобновить разговор.

– Клод нашел тестя в Англии. Оказалось, что Михаил Львович покинул Россию, живет уединенно в большом поместье, не собирается возвращаться на родину. Беседа у нас с ним была для меня шокирующей. То, что Вера замешана в смерти Аллы, отец понял в тот момент, когда ему показали крестик на витой разорванной цепочке. Он принадлежал Вере. Не младшей девочке, как решили дознаватели. Алла отказалась ходить с крестом, из чистой вредности сняла его и на глазах у мамы швырнула в окно. А Вера покорно ходила с символом веры на шее. Папа вернулся домой в ужасе. Он устроил допрос всей прислуге, и одна горничная, уж не помню кто, рассказала ему, что видела, как Вера уносит из чулана сумку, которую выудили из реки. Прислуга, естественно, не стала задавать вопросов Вере. А девочка ее не видела.

Папа поговорил с Верой. Потом приехали две женщины, они увезли Веру в особый интернат. Изложив эту историю, отец очень спокойно, слишком спокойно, сказал мне:

– Марго! Ты моя единственная дочь. Веры больше нет. Пожалуйста, не выясняй подробностей. Скажу лишь, что она убила Аллу.

Маргарита закрыла глаза ладонью.

– Это был самый страшный день моей жизни. Ужасный. Да, я давно знала: младшую сестру убили. Пару раз подумала, что Вера в день пропажи Аллы вела себя странно, была вроде испуганной. Но потом перестала думать об этом. Поймите, я считала, что Аллочку лишил жизни бандит, мерзавец… Да, мы с Верой никогда не дружили, нас разделял возраст и ее совсем непростой характер. Возможно, будь она иной, неревнивой, ласковой, я могла бы с ней общаться. Но злость, зависть отталкивают. А от Аллочки я была еще дальше, пропасть лет у нас шире. Знаете, Алла уродилась редкой красавицей. Собираясь в Париж, я жалела, что у нее вредный характер, из Аллы могла бы выйти супермодель. Но этого, увы, никогда не случилось. Почему? Мир фэшн жесток, он не стал бы иметь дело с капризной девицей. Да, в семидесятых-восьмидесятых-девяностых годах прошлого века те, кто входил в тридцатку самых популярных моделей, позволяли себе в плане поведения многое. И им это все прощали, потому что, выйдя впервые на подиум в восемнадцать лет, они потом до сорока, а то и дольше, не уходили. Их очень ценили, не хотели потерять. Они являлись музами для модельеров и великих фотографов, но сейчас все иначе. Старт в тринадцать-четырнадцать лет, а в двадцать с небольшим ты уже фэшн-старуха, молодые подпирают, и их очень много. Сегодня супермоделей фактически нет, нынче на пике интереса не красота, а странность облика. Сомневаюсь, что в наши дни Клаудия Шиффер могла бы взлететь так высоко. Очаровательная блондинка, милая, улыбчивая. Да сейчас не это привлекает. На последней неделе моды в Париже правили бал странные девушки с насупленным видом, серо-зеленой кожей. Они походили на оживших мертвецов. Кроме них еще ходили очень полные тетки, прямо пропаганда обжорства. Почему так? Чтобы привлечь покупателей. Наряды на Клаудии смотрелись сногсшибательно, она идеальна и внешне, и внутренне. До нее обычной бабе расти и расти. А толстуха или сутулая девчонка с серой кожей, они как все. Они этим всем просто свои. У потребителя сразу мысль возникает: «Вау, и на меня это супер сядет». С Шиффер так не получилось бы.

Маргарита тряхнула головой.

– Я Веру со дня пропажи младшей сестры не видела. Мы о ней дома не разговариваем. Впрочем, и Аллу не вспоминаем. Я единственная дочь Михаила Львовича. Наш с Клодом сын его любимый внук.

– Получается, что господин Губарев покрыл убийцу? – подчеркнула я.

Марго прищурилась.