PiHKAL

Следующее утро началось, как обычно. Шура любил начинать новый день в тишине, с кофе и чтения San Francisco Chronical. Он всегда начинал читать газету с последней страницы, двигаясь к первой; я же читала наоборот. Шура читал быстро, едва проглядывая какие-то репортажи. Я старалась прочесть каждое слово в газете, за исключением колонок, посвященных бизнесу и спорту, которые я обычно вообще пропускала. Когда мы закончили чтение, я подлила нам кофе, а Шура откинулся на стуле и спросил меня: «Ты бы хотела попробовать сегодня один из великих классических галлюциногенов?»

— И какой же великий классический галлюциноген ты имеешь в виду?

— Слышала когда-нибудь о псилоцибине? Волшебном грибе?

— О, да, разумеется. Помню, много лет назад читала о нем замечательную статью в журнале Life. Уоссон? Так звали автора?

— Да, Гордон Уоссон. Ты никогда не пробовала этот гриб?

— Ни разу. Но любопытство сжигает.

— Ну так что, рискнешь?

— Конечно. С превеликим удовольствием.

— У меня нет самих грибов, но зато имеется некоторое количество их активного ингредиента — псилоцибина, — сказал Шура. — Так что тебе не придется жевать целую кучу этих маленьких сушеных штучек.

— А псилоцибин сам по себе дает тот же эффект? Я хочу сказать, такой же — эффект, что и от грибов?

— Ну, я принимал его в обеих формах — и в грибах, и в виде белого порошка, и скажу, что не обнаружил никакой разницы. Впрочем, конечно, найдутся люди, которые будут готовы поклясться, что подлинные ощущения может дать лишь гриб. Просто лично я так не считаю.

Шура вспомнил, что ему нужно проверить экзаменационные работы студентов, поэтому мы решили отложить поход в мир грибов до вечера, когда он справится со всей своей бумажной работой. Я провела день в гостиной, печатая на Шуриной машинке письма, которые не успела набрать раньше.

В семь часов вечера, помывшись и облачившись в халаты, мы приняли по пятнадцать миллиграммов блестящего порошка в кристаллах, предварительно растворив их в соке. Как обычно, Шура письменно зафиксировал время приема. Потом мы отправились в лабораторию, обняв себя руками, потому что вечером было довольно прохладно. Шуре нужно было закончить какую-то химическую реакцию, которую он проводил целых полдня, и закрыть лабораторию на ночь.

В лаборатории я прислонилась к двери и заговорила о том, о чем Шура упомянул утром.

— Знаешь, я думала о твоих словах насчет людей, которые верят в то, что, если существует природный психоделик, то нужно обязательно использовать естественный продукт, а не синтезированную форму — как ты это назвал? — в виде активного ингредиента?

— Да, — подтвердил Шура, производивший какие-то манипуляции с запорными кранами и колбами. — Среди моих знакомых есть один очень интересный и очаровательный человек по имени Теренс Маккенна. Он пишет и читает лекции о священных растениях; это его специальность, и на эту тему он говорит совершенно убедительно.

— Это имя кажется мне знакомым, хотя я не могу припомнить, где я его слышала.

— Неважно, — продолжил Шура. — Он считает и даже абсолютно в этом уверен, что лишь в растении можно отыскать то особенное сочетание, можно сказать, духовных компонентов или воздействующих факторов и непосредственных химических веществ, благодаря которому человек ощущает неповторимые переживания. Именно такие ощущения должны обеспечивать растения или, как в данном случае, гриб. Теренс твердо верит в то, что синтезированное искусственно вещество не дает подлинных ощущений. Уже многие годы мы спорим с ним на эту тему, по-дружески, разумеется.

— Ну, — сказала я, немного поколебавшись, — на самом деле, его взгляд мне очень импонирует, и мне бы хотелось проверить это на практике.

— Конечно, — ответил мне алхимик в коричневом халате, беря меня за руку и выключая свет в лаборатории. — Расскажи мне. В конце концов, как я могу убедить тебя в том, что ты заблуждаешься, если я не знаю твою точку зрения?»

Я остановилась на тропинке, чтобы изобразить, будто я хлопаю его по заднице. Шура увернулся и снова взял меня за руку.

— Знаю, что для ученого это будет звучать смешно, но я выросла, веря в определенные вещи, и до сих продолжаю в них верить. Мне кажется, что все живые существа обладают — даже не знаю, какое слово-то подобрать — некоей формой сознания. Это не человеческое сознание, но все же сознание, — сказала я.

Шура открыл передо мной дверь в дом, а я добавила: «Помнишь те эксперименты, которые доказали — ну, похоже, что доказали, — что растения реагируют на мысли человека?»

— Морковь, переживающая нервный срыв, когда кто-нибудь думает полить ее кипятком? Да, помню.

— Ну и?