Пятый угол

— Много чего не должно. Например, тех восьми лет, когда я сходил с ума, когда тоска разрывала на куски, ты знаешь, что такое столько времени видеть любимого человека и не иметь возможности его обнять хотя бы, знаешь?! А видеть, как кто-то другой целует любимую девушку, представлять, как ласкает ее, как она улыбается, глядя в чужие глаза? Что, Катя, неприятно слышать? — слова Кости ранили больнее кинжалов, он просто вставлял ножи в мое тело. Каждое его слово резало, рвало, убивало.

— Почему ты столько лет молчал об этом?

— Я говорил, только ты слышать не желала.

— Хорошо, док, ты прав, я виновата, устроит?

— Катя, да что с тобой такое?! Что за сарказм, что за желчь из тебя льется?! — негодовал Костя.

В эти мгновения мне казалось, что он просто издевается, задает глупые вопросы, неужели не понимает, что я сама на многое не знаю ответа.

— Умер человек, который два года был рядом со мной. Неважно, что происходило между нами, но его нет, ты понимаешь? Он не просто для меня пустое место или вчерашний день, — размазывая слезы по щекам, кричала я, словно Градов находился не в метре от меня, а гораздо дальше.

— Я понимаю сейчас одно, что слишком много произошло непоправимого, а моя любимая не Титан, чтоб одной пытаться взвалить на себя весь груз.

Градов подошел ближе, протягивая ко мне раскрытые ладони, будто приглашал довериться, последовать за ним, но я была непреклонна. Забившись в угол комнаты, словно затравленный зверек взирала на него, больше всего мне хотелось промотать время вперед, как видеокассету до того момента, когда боль отпустит, когда уже будет все равно.

Заметив, что я не собираюсь сделать шаг навстречу, Костя развернулся и вышел из спальни. Минут пять его не было, а потом он снова вошел, держа в руке стакан и две таблетки.

— Выпей, и не спорь, я врач и знаю лучше, — скомандовал он, наградив яростным взглядом.

Я робко протянула ладонь, а потом залпом выпила воду, стараясь быстрее проглотить пилюли и провалиться в спасительный сон.

Что было в течение этих трех дней я помню слабо, вроде бы просыпалась, чтоб посмотреть который час, темно или светло за окном, Градов даже уговаривал меня поесть, но дальше ковыряния вилкой в тарелке дело не пошло.

Единственным спасением был сон. Пустой, монохромный и сумбурный. Но именно по ту сторону сознания я ощущала себя целостной, там несмотря на всю сложность все были живы, поэтому и возвращение в эту реальность давалось с трудом.

Глава 20

Мужские руки ласково касались моего лица, проводя кончиками пальцев по щекам, очерчивая контур губ, медленно спускаясь по шее. Нет, эти прикосновения не были настойчивы или просящими, они больше напоминали любование.

Мои веки дрогнули, а потом я ощутила на своих губах аромат цитруса: кисло-сладкий, пьянящий, родной. Костя целовал меня осторожно, даже бережно, будто боялся, что я рассыплюсь. За эти доли секунды пришло четко понимание, что я до бесконечности соскучилась по нему, поэтому с такой легкостью и удовольствием ответила на поцелуй, все больше углубляя его.

— Катя, — шепнул нежно Костя, а внутри все перевернулось.

Смесь из огромного количества чувств, напоминающая по своим свойствам больше тротил, казалось сейчас рванет внутри меня. Разнесет все к чертовой матери, опаляя наши сердца.

— Док, ты мое все. Не дай мне, пожалуйста, сломать наши отношения. Помоги мне, прошу тебя, — тяжело давались мне эти слова, но я обязана была их произнести.

Ситуация с Волокитиным открыла мне глаза на одну вещь — не стоит жалеть слов, не нужно откладывать все на потом, размышляя, что времени еще пруд пруди и все само успеется. Нет, завтра может не наступить.

— Все у нас будет хорошо, я тебя никуда не отпущу, никогда, — прижал Градов мое тело к себе с такой силой, что показалось — позвоночник сейчас захрустит.

— Мне уже, наверное, пора собираться?

— Поехать с тобой?

— Нет, — я была категорична. Нечего Косте делать на похоронах Олега, его вины нет перед Волокитиным, а мне вот необходимо попросить прощения.

— Как знаешь, Катя, помни простую истину — все зависит только от нас, практически все. Все наши действия порождают цепочку, где каждое звено — это событие. Я хочу, чтобы в нашей с тобой цепочке все звенья были счастливыми, мы сможем, здесь нет даже сомнений. Главное, чтобы ты доверяла мне.

— Кость, я с тобой. Просто период такой, кажется, будто иду по льду, и каждый шаг подобен риску, неизвестно что там под снегом — твердь или промоина. Думаешь мне не хочется просыпаться и радоваться новому дню, просто потому что светит солнце, а рядом ты?! Да я больше всего на земле желаю этого.

— Но не сейчас… — продолжил Костя, поднимаясь с постели.

Я ничего не ответила, предпочитая промолчать, чтобы снова не переросло все в ссору, вот их как раз только в этот и без того сложный день, мне не хватало.