Пятый кодекс

Вообще-то учёный, всю жизнь тяготевший к Мексике, назвал кота Кетцалькоатлем, но соседские дети сочли это прозвище длинным и моментально перекрестили животное в Клёцыка. Так и подкармливали всем двором этого Клёцыка, правнука знаменитого кота Изотова сиамца Аспида.

Хитрый кот сидел на коленях Юрия Валентиновича, закатив свою ворчливую песенку.

– Добрый день! – услышал профессор чей-то надтреснутый голос.

Увлечённый котом, Изотов не заметил, как к нему подошёл незнакомец, по-видимому его ровесник.

– Здравствуйте, – повторил пожилой мужчина в кожаном пальто и широкополой шляпе.

Что-то в этом человеке было до боли знакомое. Что? Юрий Валентинович пока не понял и поприветствовал незнакомца в ответ.

– Вы позволите, я присяду? – спросил тот и, не дожидаясь ответа, опустился рядом с профессором. – Вы живёте в этом доме? Не так ли?

– А что случилось? Вы из ЖЭКа? – брюзжа, удивился Изотов.

Хитрый профессор сразу заинтересовался чужаком. «Странно, говорит на русском, как диктор, а сам иностранец». Изотова, знавшего пять языков, было трудно обмануть, не зря говорят, что бывших разведчиков не бывает. Юрий Валентинович прикинулся глупым старикашкой.

– У нас горячую воду никак не включат. Вы бы там сказали, у себя в ЖЭКе, а то… – Изотов забавно трусил левой рукой, будто у него были проблемы с нервной системой.

Пожилой гость улыбнулся.

Массивная нижняя челюсть старика не давала Изотову покоя. «Где я видел тебя, дед?»

– Да я не из ЖЭКа, – добродушно засмеялся незнакомец, – я ищу своего старого друга-фронтовика. Может, знаете Изотова Юрия Валентиновича?

Ни один мускул не дрогнул на лице старого разведчика. Его профессиональные навыки вернулись молниеносно через пятьдесят пять лет, будто не было за плечами прожитой жизни.

«Оп-па. Приехали! – подумал профессор. – Друг меня нашёл. А ну, а ну, кто же ты?» Юрий Валентинович, продолжая гладить кота, достал носовой платок из кармана, делая вид, что вытирает губы.

– Нет, не знаю такого… Может, вы ошиблись домом?

«Судя по артикуляции, немец или скандинав, – мучительно анализировал Изотов. – Хотя он такой старый, что чёрт его разберёт. Впрочем, как и я».

«Немец» опять засмеялся, открыл небольшую кожаную сумку, снял перчатку и…

Этого было достаточно. Юрий Валентинович, который, казалось, не смотрел в сторону незваного гостя, заметил боковым зрением, что на левой руке иностранца усохший мизинец и половина безымянного пальца. Так бывает при простреле кисти руки и повреждении сухожилия. Профессора как молнией ударило. «Берлин… сорок пятый… подготовка груза… Отто Ран?»

Пожилой немец тем временем вынул из сумки старую жёлтую потёртую фотографию военных лет. На ней Юрий Изотов с двумя однополчанами стоит на фоне Бранденбургских ворот.

– Вот он. Видите? – Старый нацист указал на молодого Юрия.

– А где здесь вы? – сыграл дурачка старый разведчик.

– А я… Я фотографирую, – нашёлся Отто после небольшой паузы.

Юрий посмотрел в глаза незнакомцу. Да, это был он – начальник отдела археологии тайной организации «Аненэрбе», писатель, исследователь, публицист нацистской Германии и сподвижник самого Гиммлера, оберштурм-баннфюрер СС Отто Вильгельм Ран.

«Сколько же ему лет, если мне семьдесят шесть?» – поражённо думал Изотов.

Этот человек мог убить его дважды – в начале и в конце войны. И зачем-то пришёл сегодня, в конце февраля 1999 года.

«Почему же он меня не узнал? – продолжал думать старый профессор. – И я ведь тоже сразу не понял, кто он такой…»

Учёный смекнул, что нужно выбираться из ситуации, пока его не успели засечь. Он пару раз дёрнул головой, изображая нервный тик, и, поднявшись со скамейки с котом на руках и взяв свою трость и матерчатую хозяйственную сумку, в которой носил корм для птиц, пробормотал:

– Пойдём, Клёцык! Пойдём, милый мой. А то мне таблетки пить пора.

Пожилой немец подозрительно посмотрел на учёного и кинул в спину:

– Так вы не знаете Изотова?

Юрий Валентинович, делая вид, что по болезни уже не слышит, прихрамывая, пошёл в подъезд. Немец поднялся. Сделал движение за Изотовым, но в этот миг из парадного выскочила весёлая стайка мальчишек, крича наперебой: «О! Клёцык, Клёцык! Дед Юра! Дайте поиграть!» Изотов отдал детям кота и нырнул в подъезд. Немец стоял у входа, не торопясь пряча фотографию в свою сумку, и напряжённо думал, а потом удивлённо протянул:

– Ю-Ю-Юра?..

Через две минуты Юрий Валентинович, запыхавшийся, сидел в своей малюсенькой гостиной, которая была одновременно и спальней, и лихорадочно набирал номер на барабане ветхого телефона.

– Алло, Виолетта?..

* * *

Мать редко звонила Рогову, зная, что сын либо в командировке, либо ему нельзя мешать. Работа журналиста предполагает постоянную занятость, и такой человек, как правило, не принадлежит самому себе. Поэтому её Андрюша обычно звонил сам, когда у него было свободное время. Но в тот день, когда ещё молодой, тридцатилетний, но уже достаточно известный журналист, только что получивший одну из престижных наград в области телевидения, был на собрании у генерального директора канала, вдруг раздался звонок по мобильному телефону.