Пятнадцать часов

В ответ Учитель, поерзав еще минуту, откашлялся и повернулся к Ларну.

- Это вопрос статистики, салага, - сказал Учитель с огорченным выражением лица. – Ты должен понимать, что каждый маршал и генерал в штабе во многом такой же бюрократ, как и самый педантичный писец в Администратуме. Для них война – не только кровь и смерть; не исключительно вопрос тактики и стратегии. Во многом для них это вопрос расчетов. Расчетов, основанных на докладах о потерях, процентах истощения, численности подразделений на фронте, оценке силы противника и так далее. Из этих мириадов цифр и фактов складывается математика бойни. Каждый день по всему Брушероку эти цифры записываются, сопоставляются и направляются в штаб командующего, где их обрабатывают. И эти пятнадцать часов, о которых упомянул Зиберс, просто один из продуктов этих ежедневных расчетов.

- Ты опять все слишком усложняешь, Учитель, - сказал Давир. – Не надо подслащивать пилюлю салаге. Он задал прямой вопрос; ты должен ответить на него соответствующим образом.

- Это вопрос средней продолжительности жизни, салага, - вздохнул Учитель. – Пятнадцать часов – это среднее время, которое живет гвардеец из пополнения на Брушероке, когда он попадает на линию фронта.

- Гвардеец из пополнения? – сказал Ларн, все еще не уверенный, правильно ли он понял то, что сказал ему Учитель. – Как я, ты хочешь сказать? Так вы мне об этом говорите? Вы ожидаете, что я столько проживу здесь? Вы думаете, что меня убьют в течение пятнадцати часов?

- Даже меньше, салага, - сказал Зиберс самодовольным и издевательским тоном. – Ты здесь уже как минимум три часа. Значит, тебе осталось жить только двенадцать часов. Может быть, меньше. Ты думаешь, почему Владек сказал тебе прийти через пятнадцать часов? Он не хотел рисковать потратить хорошее снаряжение на мертвеца.

- Заткнись, Зиберс, - прорычал Булавен. Секунду Зиберс свирепо смотрел на него, но, увидев злость на лице здоровяка, опустил глаза, в мрачной тишине глядя в грязь на дне траншеи.

- Скажи ему, что это не так, Учитель, - снова начал Булавен, выражение его лица смягчилось, и его голос был почти умоляющим. – Объясни ему, что мы верим в то, что он все еще будет жив завтра.

- Что, думаешь, мы должны лгать ему? – сказал Давир Булавену. – Зиберс, может быть, злой мелкий кусок дерьма с длинным языком, но, по крайней мере, он сказал правду. Думаешь, мы должны нянчиться с салагой, как с ребенком? Сказать ему, что все будет в порядке? Что добрые дяди Давир, Учитель и Булавен защитят его от злых орков? Даже после десяти лет всех твоих глупостей, ты не перестаешь удивлять меня, Булавен.

- Это не будет ложь, Давир, - угрюмо сказал Булавен. – Ничего плохого в том, чтобы дать человеку надежду.

- Надежда, моя задница! – фыркнул Давир. – Снова говорю тебе, толстяк: надежда – сука с кровавыми когтями. После десяти лет в этой проклятой дыре ты уже должен бы выучить этот урок.

- Тем не менее, Булавен не так уж и ошибается, - сказал Учитель, повернувшись к ним и снова присоединившись к разговору. У салаги есть некоторые основания для надежды. Правда. Да, в штабе могли рассчитать продолжительность жизни солдат из пополнения в пятнадцать часов. Но это только средняя цифра. Может быть, наш салага будет более удачлив. Он сможет выжить дольше. Он уже смог выжить вопреки обстоятельствам при этой высадке.

- Ха. Иногда, Учитель, ты не лучше Булавена. – сказал Давир.  – Но если он вещает о надежде и оптимизме, ты ведешь себя так, будто ты еще в схолариуме. Лучше не забывай, что мы здесь находимся в жестокой реальности. Ты очень хорошо говоришь насчет обстоятельств и средних цифр, но это Брушерок. Неважно, что салага пережил высадку. Это имеет не больше значения, чем ваши с Булавеном попытки утешить его. Он сейчас все равно что мертвец. Ходячий труп. Поверь мне, орки это увидят. Ничего им так не нравится, как зеленый салага, которого легко выпотрошить.

- Я лишь хочу сказать, что мы слишком буквально понимаем эту цифру -  пятнадцать часов, - сказал Учитель, все трое варданцев были сейчас так поглощены спором, что полностью игнорировали Ларна, который стоял и слушал их. – Но это не абсолютное значение. Это только средняя цифра. Мы не знаем, может быть, он сумеет выжить здесь дни, недели, даже годы.

- Годы? – сказал Давир. – Ты реально удивляешь меня, Учитель. Я еще не видел человека, который так красноречиво и подробно говорил бы такое дерьмо. Ты думаешь, салага сможет выжить здесь годы? В следующий раз ты скажешь, будто ожидаешь, что командующий произведет Булавена в генералы! Ты явно не видел этого салагу в бою…

- Прекратите, - тихо сказал Ларн, не желая больше слушать, как его обсуждают, будто его здесь нет. – Я уже слышал достаточно. Прекратите называть меня салагой. Меня зовут Ларн.

На секунду, словно изумленные его вмешательством в разговор, все в траншее просто моргали и молча смотрели на него.

- Что? Тебе не нравится, что тебя называют салагой? – с сарказмом сказал Давир. – Может быть, мы тебя оскорбили? Нанесли душевную рану твоим чувствам?