Пятна и царапины (СИ)

- Ну ты и урод, оказывается, - цедит Серый. - Сдохни, бадан.

Палец на пистолетном спуске белеет: сейчас выстрелит. Я срываюсь вперед и вбок, выставляя перед собой руки. Гель расползся под кожей на груди и боках, затвердел в ладонях, закрыл непробиваемой маской лицо и лоб - не до красоты, конечно. Зато теперь у меня есть шанс. Первая пуля обжигает ребра, вторая бьёт в руку. Меня разворачивает, отбрасывает назад. Прыгаю опять. Серый тычет пистолетом, стреляет. Мимо. Сшибаю с ног, валюсь сверху. Кулаки не чувствуют ударов: бронированные. Серия в голову - звук, будто арбузы на асфальт падают. Добавляю ещё. Вскакиваю, ногой отшвыриваю пистолет. Серый лежит тихо, не шевелится. Пёс с ним, авось не сдохнет. Кругом набрызгано красным. Ю?! Бегу к ней, поднимаю, оглядываю, кажется, шепчу что-то идиотское, беспомощное, господи, девочка моя, прости, неужели опоздал, придурок, герой задрипанный...

...Для всех она была Юля, только я звал её настоящим, китайским именем. Мы с ней дружили с третьего класса до конца школы, невзирая на проблемы взросления, на её ухажеров и моё хулиганство, на разницу в статусе между сыном питерской учительницы и дочерью китайского бизнесмена (который был, как говорили, нечист на руку). Перед выпускным я признался Ю в любви. Она попыталась обратить разговор в шутку, потом, когда я не отступился, сказала, блестя ореховыми радужками: нет, Тёма, прости. Я ушёл с праздника, гулял один всю ночь, утром не стал отвечать на её звонки и занес в черный список везде, где можно, а через месяц вдруг неожиданно для себя поступил в Универ, на биофак. Увидев свою фамилию в перечне зачисленных, вытащил из кармана телефон и позвонил Ю - не думая, на автомате, потому что с третьего класса привык делиться с ней всем хорошим, что случалось в жизни. Ю сразу взяла трубку. Она, оказывается, уехала с отцом в Китай.

Потом я жил без неё. Десять лет. Ходил на лекции, писал курсовые, сдавал зачёты, выкладывался в спортзале. Беседовал с людьми в штатском, которые зачем-то пришли в деканат, обещал подумать, думал, соглашался - дурак, дурак. Подписывал бумаги, проходил стажировку, готовился к операции, проваливался в черноту наркоза, оживал с болью во всем теле, учился морфировать 'умный гель', меняться снаружи и внутри, загружать в голову чужое, отвратное сознание. Понимал, что пустил жизнь псу под хвост, но дороги назад нет. Получал задания, работал под прикрытием, исполнял миссии, напивался вдребезги - всё без неё. А неделю назад позвонил в дверь особняка Барона, и мне открыла Ю. Не узнала, конечно, морфированного - тогда в Кузю. Зато я её узнал. И ещё кое-что узнал очень скоро.

Ю была по уши влюблена в Барона. В бандита, в подонка, в промежуточную цель моей миссии.

...Да нет, цела, ни царапинки, дышит тихонько. А кровь? Кровь моя. Под кожей-то броня, но сама кожа - моя, обычная. Смотрю вниз: точно, рубашка дырявая и намокла, и с руки капает. Не сильно уже капает, гель перекрыл сосуды. Ну и ладно. Уходить пора.

Дверь ползет вверх, из-под неё сначала отдельными струйками брызжет, потом сплошным буруном прорывается вода. Туго хлещет в борт катера, эхо удара отдается в ногах. Корпус скрипит, катер вздрагивает и, качнувшись, поднимается над стапелями. Осталось включить экран под днищем, и полетим на невидимых крыльях быстрее любой чайки. Поворачиваю ключ, заранее сжавшись от дурного предчувствия. Так и есть, не заводится. Какого... Ах, ну да, конечно. И здесь сканер, Барон кому попало свою технику не доверял. Придется опять стать Борисом Андреичем, благодетелем сирот, романтиком с большой дороги, чтоб мне пусто было. Откидываюсь в пилотском кресле, покрепче упираюсь ногами в пол и закрываю глаза. В себя-то превратиться легче всего, в других - это посложней, подольше, побольней... Сосредоточиться надо.