Пятеро против всех

— А разве нет? Клиент жив-невредим, преступники обезврежены.

— Где, где они, преступники? — Горобец сорвался, закричал: — Один — труп, другая — в коме в миланской больнице, не сегодня завтра умрет. Где свидетельские показания? Все концы готовящегося преступления обрублены вашими бездарными действиями!

Я переглянулся с Мухиным. Вот козел! Да если бы не наши «бездарные действия», ты бы сейчас башку Хусаинова по кусочкам собирал! О том, что сказала нам Полина в Милане, мы Горобцу, конечно, сообщать не стали. Это наше дело.

— А разве мы сбором свидетельских показаний занимаемся? — влез в разговор Артист. — По-моему, нам была поставлена задача — охранять Ису Хусаинова, или не так?

— Все так, — ворчливо сказал подполковник. — Но вы же все сделали, чтобы нашим людям невозможно было работать!

— Моя команда действовала согласно обстоятельствам. В смерти Бектемирова нашей вины нет.

— Почему у вас постоянно возникали конфликты с местной полицией?

— Языковой барьер, — усмехнулся Боцман. — Они нас не понимали, мы их.

— Очень остроумно! И как нам теперь перед итальянцами оправдываться?

— Да никак! Боцман прав: они, идиоты, думают, что защищают закон, а на самом деле — убийц! — Я сделал небольшую паузу. — Как бы то ни было, Вадим Петрович, я полагаю, на этом наша совместная работа закончена. Хусаинов больше в усиленной охране не нуждается. Ему вполне хватит его горячих джигитов.

— С чего это вы решили, что не нуждается?

Как же я не люблю людей, которым надо все разжевывать!

— С того, что заказчик преступления мертв, а киллер обезврежен.

— Мы что, знаем точно, сколько стрелков они могли задействовать для проведения этой операции?!

— Во всяком случае, знаем одного — Полина Андреевна Яценко. Такому асу, как она, не нужны дублеры. А Бектемирову — лишние свидетели. Она убирает всех, кого надо, он убирает ее и докладывает об исполнении. А потом, может, и его убрали бы… Ни заказчика, ни киллера. Простая и надежная схема. Все концы, как вы говорите, обрублены. Да и какой им смысл сейчас Хусаинова мочить? Переговоры состоялись, заявления сделаны, бумаги подписаны, результат достигнут. После драки кулаками не машут.

— Не знаю, не знаю. Это только все ваши домыслы. А у меня на сей счет никакой оперативной информации нет.

— Зато я знаю, и этого достаточно. У меня с ребятами, Вадим Петрович, и без вашего Хусаинова задач много. Вы бы рассчитались с нами за работу, да и дело к стороне.

— Как это — рассчитался?

— Обычно. Согласно нашей с вами договоренности. Я ведь со своей командой расплатиться должен.

— Пастухов, ты меня не слышишь, что ли? Я заказчик и не считаю, что ваша служба по охране Хусаинова на этом закончилась. Поэтому об окончательном расчете не может быть и речи!

— А я считаю, что мы свое дело сделали на все сто и клиент находится в полной безопасности. Вы выплатили нам одну треть. С вас еще сто тысяч на пятерых. По двадцать на брата.

— Почему на пятерых? В охране вас было четверо.

— Просто вы одного из нас никогда не видели. Человек-невидимка. — Двадцать тысяч я собирался отдать родителям Ивана Перегудова.

Горобец вздохнул:

— Оказывается, Пастухов, с тобой очень непросто договориться. А Голубков, между прочим, нахваливал нам тебя как человека исполнительного. Ты ведь знаешь, что бывает с часовым, который самовольно оставил свой пост?

— Но мы, к счастью, не часовые. Вы нас наняли для выполнения определенного задания. Я, как начальник охраны, считаю, что оно выполнено целиком, вы так не считаете. Если б мы с вами были обычными гражданами, то решили бы это дело в суде. Но мы с вами не обычные граждане, поэтому никаких договоров и соглашений не подписывали. Все зависит только от нашей порядочности. — Я поднялся, считая разговор законченным. Парни последовали моему примеру.

— Пастухов, я не могу решить этот вопрос самостоятельно.

— Решайте. — Мы направились к двери. — О результатах сообщите мне по телефону.

— Это дезертирство, Пастухов! О вашем поведении я немедленно доложу полковнику Голубкову.

— Это ваше право, Вадим Петрович.

Лицо Горобца побелело от ярости.

— Немедленно всем сдать оружие!

Мы молча выложили на стол пистолеты в кобурах, обоймы и хлопнули дверью.

* * *

— Вот козел, а! — покачал головой Боцман, когда мы очутились на улице.

— Точно. — Артист усмехнулся. — Хотя можно подумать, в первый раз сталкиваемся с тем, что кидают не только бизнесмены, но и работники спецслужб. Второе даже чаще…

— Я сегодня же позвоню Голубкову и обо всем доложу ему сам. Пусть заставит этих сволочей рассчитаться полностью.

— Держи карман шире. Ладно, хоть что-то с этих козлов срубили. — Артист усмехнулся. — Главное — меня теперь за прогулы наверняка выгнали, снова придется какую-нибудь халтуру сшибать… Ну что, разбегаемся?

— Куда — разбегаемся? — У меня был такой суровый вид, что Артист тут же осадил. — А Иван как же?

— Но ты же говорил — он погиб…

— Разве мы больше не мстим за своих друзей? Ведь это же Док, ребята! — Я обвел взглядом свою команду.

— Мстим, — в голос ответили Боцман и Муха.