Пятеро детей и Нечто

– Послушай, Сирил, я оставляю тебя за главного, – сказала она, закалывая шляпку длинными булавками с фиолетовыми головками. – Оставайся в гардеробной. Можешь делать вид, что пускаешь в ванной кораблики или что-нибудь в этом роде. Скажешь, что я тебе разрешила. Никуда не уходи и пусть дверь на лестничную площадку будет открыта; вторую я заперла. Не впускай никого в мою комнату. Помни, никто не знает, что драгоценности здесь – кроме меня, вас и злых воров, которые их сюда положили. Роберт, ты останешься в саду и будешь наблюдать за окнами. Если кто-нибудь попытается войти, ты должен сказать об этом двум фермерам, которых я попрошу посидеть у нас на кухне. Я объясню им, что вокруг шляются опасные личности, что, в общем-то, правда. А теперь запомните: я полагаюсь на вас обоих. Вряд ли грабители попытаются сделать ход до наступления темноты, поэтому вы в полной безопасности. До свидания, мои дорогие.

И мама заперла дверь своей спальни и ушла с ключом в кармане.

Дети невольно восхитились тем, как смело и решительно она действовала. Как пригодилась бы мама для поиска выхода из некоторых затруднительных положений, в которые они в последнее время так часто попадали из-за своих неразумных желаний!

– Она прирожденный полководец, – сказал Сирил, – но просто не знаю, что теперь будет. Даже если девочки найдут старину псаммиада и уговорят его забрать драгоценности, мама подумает, что мы их не укараулили и их унесли проникшие в дом грабители. А полиция может решить, что мы воры, а если драгоценности исчезнут, примут маму за обманщицу. Да, на этот раз мы влипли по уши, уж это точно!

Он свирепо смастерил бумажный кораблик и начал пускать его в ванне, как ему было велено.

Роберт вышел в сад и уселся на вытоптанную желтую траву, безнадежно обхватив руками разнесчастную голову.

Антея и Джейн перешептывались в коридоре внизу, где лежала циновка из кокосового волокна с дыркой, о которую люди по неосторожности часто спотыкались. С кухни доносились бесконечные причитания Марты.

– Все так ужасно-преужасно, что дальше некуда, – сказала Антея. – И откуда нам знать, что в маминой комнате все пропавшие бриллианты? Если драгоценностей не хватит, полиция подумает, что их забрали мама с папой, а остаток отдали, отчаянно пытаясь отвести от себя подозрения. И наших родителей посадят в тюрьму, а мы станем изгоями, детьми преступников… Хотя маме с папой придется хуже, чем нам, – чуть подумав, откровенно добавила она.

– Но что тут можно сделать? – спросила Джейн.

– Ничего. Разве что снова поискать псаммиада. Сегодня такая жара, что он мог выйти, чтобы погреть на солнышке свои усы.

– Сегодня он больше не будет выполнять наши дурацкие желания, – решительно заявила Джейн. – С каждым разом он становится все злее. По-моему, ему поперек горла то, что приходится нас ублажать.

Слушая сестру, Антея мрачно кивала – и вдруг замерла, как будто прислушиваясь к чему-то.

– В чем дело? – спросила Джейн. – Ты что-то придумала?

– Это наш единственный шанс! – пафосно воскликнула Антея. – Наша последняя зыбкая надежда. Пошли!

Торопливой рысцой они добрались до щебеночного карьера и – о радость! – псаммиад оказался там: он грелся в золотистой песчаной ложбине в лучах яркого послеполуденного солнца и весело расчесывал свои усики. Едва завидев сестер, он развернулся и начал рыть нору, явно предпочитая их компании свою собственную. Но Антея была слишком проворной и мягко, но крепко схватила его за пушистые бока.

– А ну, прекрати! – вскричал псаммиад. – Оставь меня в покое, слышишь?

Но Антея не отпускала.

– Милый, добрый, любимый псаммиад, – выдохнула она.

– Ну-ну, начало правильное, – сказал эльф. – Небось, хотите загадать еще одно желание? Но я не могу с утра до ночи исполнять людские желания. У меня должно быть немного свободного времени для себя самого.

– Ты терпеть не можешь исполнять желания? – мягко спросила Антея дрожащим от волнения голосом.

– Конечно! Отпусти меня, не то укушу! Правда укушу! Я серьезно. Ну смотри, я предупредил, все остальное на твой страх и риск!

Антея рискнула и не отпустила.

– Послушай, не кусай меня, будь умницей. Если сегодня ты выполнишь то, о чем я попрошу, мы больше никогда в жизни не загадаем ни единого желания.

Псаммиад смягчился.

– Если так – проси все, что угодно! – со слезами в голосе сказал он. – Я бы чуть не лопнул, исполняя одно ваше желание за другим, лишь бы с завтрашнего дня вы никогда, никогда больше ко мне не приставали. Если б ты знала, как я ненавижу мучить себя желаниями людей и как боюсь, раздуваясь, потянуть мышцы или что-нибудь в этом роде. А каково просыпаться каждое утро и знать, что все повторится опять? Ты не представляешь, что у меня за жизнь… Не представляешь, не представляешь, не представляешь!

Его голос сорвался, и последнее «представляешь» закончилось писком.

Антея осторожно поставила эльфа на песок.

– Скоро все закончится, – успокаивающе сказала она. – Мы даем честное слово начиная с завтрашнего дня никогда больше не загадывать желаний.

– Ну, давай, выкладывай, чего хочешь, и покончим с этим.