«Рыженькая» сунула в сумочку купленные сигареты и направилась в Пашину сторону. Прошла она совсем близко, едва не вытерши бедром пыльное крыло «Фольксвагена»; Паша отчетливо разглядел ее проплывшую перед окном руку в точечках веснушек, полоску загорелого тела, колечко в пупке, и потом еще долго наблюдал в зеркало, как она переходила улицу, кокетливо стреляя глазками по сторонам. Босоножки на высоком каблуке делали ее ноги длинными, и, вообще, она походила на модели, которые дефилируют на телеэкране перед огромными флаконами шампуня или тюбиками зубной пасты.
Паша вздохнул, потому что девушка скрылась из вида. Ни обиды, ни разочарования не возникло — он всего лишь вернулся в исходную точку, именуемую «поиск смысла». …И что те длинные ноги?.. А, вот, приятно!.. Хотя все равно их раздвигать, так какая разница?.. У киосков уже толпились совсем другие люди и другие девушки, не лучше и не хуже предыдущих. Паша попытался представить среди них ту, по которой бы реально скучал, ловил каждый ее вздох, каждый взгляд, (короче, чтоб все было по классике), и не смог. …Наверное, либо писатели и режиссеры — глупцы, либо я какой-то особенный, а потому не подвержен воздействию чувств, расстраивающих психику, и ничего не дающих взамен…
Из аптеки вышла Катя и тоже направилась к киоскам; не спеша осмотрела витрину, но, видимо, не найдя искомое, перешла к следующей. Паша поймал себя на том, что ему гораздо интереснее наблюдать со стороны, чем находиться рядом и участвовать в выборе какой-нибудь наверняка бесполезной вещи. …Хотя какие «вещи» в ларьке? Если только купит шоколадку, чтоб подсластить сегодняшнее одиночество?.. Но Катя купила зажигалку; пару раз щелкнула ею, отчего над сжатым кулачком взлетел язычок пламени, и удовлетворенно кивнув, направилась в арку, ведшую к скверу, где обычно курили девушки. Настроения догонять ее не было — она ведь наверняка захочет продолжить их последний разговор, но сегодня Паша не чувствовал ораторского запала, а, значит, они поссорятся. …И зачем тратить нервные клетки?.. А на что их тратить? Он принялся строить феерические фантазии, вроде, прогулки по Парижу, океанской яхты или ночи с Анжелиной Джоли, но вдруг понял, что не хочет ничего! На какой-то миг ему стало страшно; показалось, что он уже умер, ведь только после смерти не бывает ни желаний, ни эмоций. …А что бывает?.. Перед мысленным взором, создавая удивительный по своей мрачности коллаж, смешались рушившиеся и рассыпавшиеся в прах кресты; гробы, дождем падавшие с неба; грязный серый снег, воронье карканье и черные крылья, становившиеся все шире, накрывавшие собой видимое пространство. По мере их роста свет мерк; еще секунды и все должно будет погрузиться во тьму — вот это и будет смерть…
…Но я не хочу так!.. — Паша мотнул головой, прогоняя видение, — это не справедливо! Зачем тогда нас поманили вот этим? — под застывшие в ушах вороньи крики он обвел взглядом пеструю улицу с суетливыми прохожими, — тогда все это бессмысленно и лучше вообще не рождаться, чтоб не дразнить себя! А не рождаться, значит, остаться… где?.. Почему мне раньше эта мысль не приходила в голову? Хотя без нее было спокойнее, и жизнь казалась правильной, исполненной смысла. А теперь? Темнота «до», темнота «после». Если люди произошли от обезьяны… — это предположение показалось настолько безупречно абсурдным, что даже смеяться над ним было грешно.