Пятая жизнь

— Ага, уеду! — Николай расхохотался, но то, что Борис не исчез, а спокойно направился к домам, вернуло надежду. …Может, таким дано нечто большее, благодаря их несуразной вере?.. Скорее бы он вернулся, а то начнет светать… а начнет ли? Вдруг тут вообще не бывает рассвета?.. Господи!.. — Николай закрыл глаза. Тишина, не нарушаемая даже комариным писком, сдавила голову. …Может, я умер, и так по-новому теперь выглядит преисподняя?..

Резко наклонившись, он принялся целовать иконы; при этом в сознании проносились обрывки молитв, то ли слышанных в кино, то ли выхваченных из брошюрок, которые регулярно совали в кабину «Свидетели Иеговы»…

Борис не знал, куда лучше пойти, поэтому, как всегда, решил положиться на интуицию; глубоко вдохнул чистый, не похожий на городской воздух, и свернув на узкую улочку, двинулся вдоль домов. Страх, мимолетно возникший при встрече со старухой и автомобилем-призраком, давно прошел. Скорее, это был даже не страх, а чувство, производное от эффекта внезапности. Настоящий страх у людей вызывает лишь смерть — остальное можно пережить, перетерпеть, перебороть; когда же ты в смерть не веришь, и этот, единственный страх исчезает.

Борис с любопытством остановился перед витриной, изучая идеально отглаженные костюмы, длинные вечерние платья на безголовых манекенах — …Нет, это не то! Здесь должно находиться нечто важное… например, то, что я ищу… Возможно, не я его должен найти, а оно само найдет меня! И зря я дергался — просто тогда было еще не время!..

Борис уверенно пошел вперед. Улица постепенно сужалась, дома становились все меньше — теперь они напоминали послевоенные бараки — те, которые наспех возводили силами пленных немцев, чтоб дать хоть какое-то жилье бездомным победителям, но здесь Борис не стал задерживаться — интуиция подсказывала, что времени у него не так много, чтоб тратить его по пустякам.

Свернув в еще более узкий переулок, он почувствовал под ногами брусчатку; даже поскользнулся на гладких камнях, но удержался, и замер в изумлении — пейзаж стал совсем другим. Остроконечные башенки венчали двухэтажные дома, стоявшие так тесно друг к другу, что их стены смыкались; закрытые ворота и задвинутые ставни создавали иллюзию бесконечного забора, и хотя улица и выглядела безжизненной, в воздухе возникли запахи — сначала свежего хлеба, потом конюшни; они висели облачками, из которых можно было выйти, сделав всего пару шагов, но неожиданно их поглотил новый запах, наполнивший все вокруг мерзкой вонью. И его принес ветерок! Значит, город был живым!

Несмотря на отвращение, Борис двинулся дальше, и появился дым, скрывший часть домов. …Что ж они жгут, сволочи, что так воняет?.. — он зажал пальцами нос; дышать ртом оказалось лучше, только от дыма стали слезиться глаза.

Метров через триста ему открылась площадь, заполненная людьми — не безголовыми манекенами, а живыми людьми! Они двигались и разговаривали, только на незнакомом языке. Борис прислушался, и через минуту пришла уверенность, что язык не такой уж незнакомый; из сочетаний слов, вкупе с интонациями, стал медленно рождаться смысл; тогда в сознании будто открылся информационный канал. Борис уже не только понимал язык, но и думал на нем; лица обрели имена — он знал здесь многих! Причем, знание не вызывалось напряжением памяти, а приходило естественно, словно он сам являлся частью этой жизни, а фура с перепуганным водителем (…как же его звали?..) была плодом больной фантазии. Кстати, и смрадный запах стал привычной и неотъемлемой частью жизни — так пахли горящие кости и волосы…

Церемония на площади не закончилась — в ней просто возникла пауза, поэтому никто не уходил; да и не смог бы уйти при всем желании — с боковых улиц напирали те, кому не хватило места. А лучше всех чувствовали себя хозяева домов, выходивших на площадь — они высовываясь в окна, истошно вопя и неистово размахивая руками; причем, каждый кричал свое, и смысл терялся в многоголосом восторженном реве. Безудержное ликование, свойственное простолюдинам, читалось на красных от натуги и пота лицах — люди, в едином порыве истинной веры, стремились воочию лицезреть момент Божьего Правосудия. Если б не солдаты, плотным кольцом окружавшие высокий помост, возведенный перед ратушей, толпа б смела его.