Пять минут до расплаты

– Нет, Лева, ты точно не Шумахер, – с кряхтением выбираясь из машины, подвел итог поездки Станислав. Размяв руками поясницу и осторожно покрутив торсом, Крячко нахмурил лоб и принял твердое и окончательное решение: – Ты уж извини, но на «Формулу-1» тебя допускать никак нельзя.

– Зато ты у нас в гонщики годишься, – проворчал в ответ Гуров и мстительно заметил: – Только мне интересно, кто в прошлом году за Наро-Фоминском в поворот не вписался и бампером сосенку поймал? Вот и разбирайся после этого, кто из нас Шумахер, а кто – Култхард.

Глава 12

После соблюдения всех положенных формальностей и проверок документов Гурова и Крячко провели к начальнику колонии. Подобные посещения зоны следователями и прокурорскими работниками для снятия показаний по прежним или новым делам не являлись чем-то исключительным. И, естественно, беседы с начальником зоны, здешним царем и богом, вряд ли кто из подобных посетителей удостаивался. Однако два полковника из Главного управления, да еще после звонка из УИНа с пожеланием радушно встретить гостей, который организовал Станислав, требовали к себе внимания и уважения.

Невысокий немолодой полковник в кителе с мятыми погонами, которые уже давно надо было поменять, и такими же затертыми колодками нескольких юбилейных медалей на груди встал из-за стола и уважительно пожал руки Гурову и Крячко. Гости не отказались от чая и пирогов с клюквой, которые испекла жена полковника. Время как-никак подобралось к одиннадцати, а они с раннего утра крошки во рту не держали. Чай и пироги, как и общие темы разговора, скоро закончились, и полковник с явным облегчением перепоручил москвичей заботам заместителя по режиму.

Улыбчивый подтянутый подполковник в новой камуфляжной куртке на молниях доложил, что заключенный Астафьев уже с утра дожидается их в камере для свиданий. Гуров хотел было сразу отправиться туда, однако Крячко придержал его. Стас попросил подполковника подробно охарактеризовать Астафьева, описать его поведение в зоне, привычки и состояние здоровья.

Заместитель ничего существенного о бывшем «черном копателе» не поведал. Он пожал плечами, не припоминая нарушений Астафьевым режима, и выдал ярлык обычного заключенного. Ни дурных, ни хороших – никаких его привычек подполковник не знал.

В принципе, ожидать большего и не стоило – перед ним были задачи совершенно другого характера. Так что через десять минут общения они с Крячко сошлись на том, что эту тему лучше раскроет начальник отряда.

Гуров не сразу, но догадался, зачем нужны эти подробности Стасу, и терпеливо слушал и подполковника, и пришедшего ему на помощь пожилого капитана – начальника отряда. Тот рассказал об Астафьеве более подробно, почти как о близком человеке. И не только рассказал, но и проанализировал его сильные и слабые стороны. Если бы на плечах этого человека не было погон с малиновыми просветами, его запросто можно было причислить к стану психологов.

Когда Лев Иванович поделился этим с капитаном, тот только усмехнулся и сообщил, что если в зоне не быть психологом, а иногда и провидцем, то если не заточка в бок, то уж побег подопечных будет обеспечен. И уже без улыбки заметил, что университетский диплом именно по этой специальности у него имеется.

Почему он – еще капитан в столь немолодом возрасте и при совсем невысокой должности, можно было не спрашивать. Мешки под глазами, прожилки кровеносных сосудов на щеках и лиловый цвет носа говорили сами за себя. Однако данный факт мог быть совсем не причиной, а следствием службы в этой Богом забытой дыре.

Крячко, беседуя с капитаном, похоже, достиг своей цели, и Лев Иванович примерно понял, какой. Станислав подмигнул ему и пробормотал под нос услышанное от начальника отряда, что Астафьев любит сладкое, которое ему ежемесячно привозит в передачах мать, и не очень хорошо переносит холод. На этом подготовительная часть к беседе с заключенным закончилась, и полковники отправились проводить основную.

Ожидание московских гостей для Астафьева, похоже, затянулось. Когда раскрылась обитая металлом дверь камеры для свиданий, он сидел на табурете, уронив на распластанные по столу руки голову, и дремал. Скрип петель мгновенно оторвал его ото сна. Астафьев вскочил, вытянулся и скороговоркой доложил, кто он такой и по какой статье какой срок отбывает.

Дежурный прапорщик прошелся по камере, осмотрел ее и после этого пригласил войти Гурова и Крячко. Лев Иванович отпустил его, присел на табурет напротив стоящего по стойке «смирно» Астафьева и сказал, чтобы тот тоже садился. Крячко положил перед заключенным на стол пластиковый пакет, отошел к зарешеченному окну и присел на подоконник.

Лев Иванович кивнул на пакет:

– Там тебе, Женя, сигареты и печенье.

Астафьев молча кивнул и отодвинул сумку на край стола. Гуров внимательно рассматривал сидевшего перед ним парня. Тот также поглядывал на Льва Ивановича, вероятно, ожидая, когда ему объяснят, что означает это свидание.