Читаем Пьяное Средневековье. Средневековый алкоголь: факты, мифы и заблуждения полностью

Но больше ли пили, чем сейчас? Несмотря на все страшные цифры вроде нормы в шесть литров вина и пива в день на какого-нибудь клирика или два литра вина на солдата, охраняющего замок, вопрос по сей день остается спорным. Все эти нормы, переходящие из одной популярной статьи в другую, чаще всего вырваны из контекста. Их приводят в пример, не разбираясь, что за этими нормами стоит. Выдавалось вино клирикам только для питья или они служили и из этих шести литров должны были еще всю паству причастить? Почему солдатам в одном замке выдавали два литра вина, а в других – литр или вообще пол-литра? Прежде чем удивляться, как они в состоянии постоянного опьянения что-то охраняли, надо все же разобраться, какое им платили жалованье и не была ли эта завышенная норма всего лишь вариантом выдачи заработка в «жидкой валюте», как это в принципе было достаточно распространено в то время.

Увы, проблема у всех, кто изучает алкогольный вопрос в Средние века (да и в более ранние эпохи), одна и та же – крайняя разрозненность и обрывочность сведений. Документов сохранилось мало, личных записей в силу невысокой грамотности населения и дороговизны бумаги – еще меньше. Да и не считали люди нужным пояснять то, что, по их мнению, и так само собой разумелось.

Другой важный момент, который при изучении средневекового алкоголя часто упускают, – это его крепость. Ведь мало того, что и вина, и пиво были слабее современных, их еще и разводили. И четыре литра «слабого пива» по содержанию алкоголя примерно равны всего ста граммам водки. Но кто именно, когда, что и какой крепости пил – это тоже все приходится в основном предполагать. И даже когда, как в случае с гарнизоном короля Джона, есть данные о том, сколько выделялось сырья, на какое количество людей и сколько получалось пива, мы все равно не знаем, пили ли его так или разбавленным, действительно ли у пивоваров в тех условиях получалась крепость как у пивоваров в XIX веке, и в конце концов, не разворовывали ли по пути половину зерна и не получался ли из-за этого на выходе напиток в два раза слабее.

Но изучение вопроса продолжается, несмотря на обрывочность сведений. Приходится что-то с чем-то сравнивать, предполагать, рассчитывать. Примерять друг к другу законы, бухгалтерию, медицинские советы и художественную литературу, находить закономерности и делать какие-то осторожные выводы. К счастью, и тогда встречались бюрократы, которые все подробно расписывали, и благодаря им сохранились бесценные данные об отдельных хозяйствах или мероприятиях.

Что можно еще добавить?.. Да, вино, пиво, сидр, медовуха и прочие спиртные напитки заменяли в то время и чай, и кофе. Но одно я уверенно могу сказать – исследователи практически дружно сходятся на том, что начиная с XIV века потребление алкоголя все время росло. В глобальном масштабе, конечно, – в отдельных городах и странах, естественно, бывали и спады, и подъемы. И настоящий алкоголизм начался только в XVIII веке. Впрочем, это уже за пределами рассматриваемого мною периода.

А в Средние века алкоголь был частью каждодневной жизни, и бывало, что им сильно злоупотребляли, не понимая его опасность, например, для маленьких детей. Но можно ли упрекать за это людей, не имеющих современных знаний, зато имеющих десяток детей, и среди них – младенца, который хорошо спит только после смеси молока с вином? Тем более, что, увы, таким образом грудных детей успокаивали вплоть до XX века, что уж говорить о Средневековье. Но все-таки, несмотря на отдельные злоупотребления и определенный процент алкоголиков, мнение, что средневековое общество поголовно состояло из постоянно пьяных людей, – не более чем очередной миф.

Хотя, признаюсь, одну очень важную тему, связанную с употреблением спиртных напитков, в данной книге я затронула лишь мельком – преступления на почве алкоголя. Но как обычно скажу – нельзя объять необъятное. Моя следующая книга будет посвящена теме криминала и в целом преступлений и наказаний за них в Средние века, там я остановлюсь на ней гораздо подробнее.

Что касается практической стороны вопроса, то есть воссоздания средневековых напитков, что меня саму, как реконструктора, тоже интересовало, то здесь я с учетом всего, что изучила за время работы над этой книгой, скажу так. Пытаться делать вино нет почти никакого смысла. Средневековое виноделие южных стран находилось на довольно высоком уровне, было коммерческим, массовым, и его лучшие образцы в домашних условиях воссоздать довольно сложно. Тем более в нашей стране, где отсутствуют нужные сорта винограда. Можно делать примерные аналоги вин северных регионов или дешевых южных, но зачем, когда рынок предоставляет огромный выбор вин, среди которых подобрать те же аналоги гораздо проще, чем создать их самим. Попытки воссоздать средневековое вино – это по большей части процесс ради процесса, не говоря уж о том, что современный виноград весь на американских лозах, поэтому стопроцентный аналог все равно не получится.

Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология