Читаем Пядь земли полностью

Мишка пытается войти в хату с каким-то поручением, но его выгоняют. Марика теперь им принадлежит, бабам, которые словно пытаются отыскать в ней то, что им самим не дано было в невестах. И девкам принадлежит сейчас Марика, которые, хотят не хотят, а все чувствуют себя в эту минуту в подвенечном платье, стоящими перед чем-то новым, пугающим, полными непонятных еще желаний.

Усаживают Марику на стул, причесывают, оглядывают со всех сторон, что-то поправляют, отталкивая руки друг друга. Каждая считает, что у нее глаз верней, рука проворней.

— Слышь-ка, Марика… а не надеть ли вниз, под платье, что-нибудь? Хоть белую блузку, простынешь ведь, — говорит жена Форраша.

— Нет, нет, мне не холодно, — трясет головой Марика. Не все ли равно, простудится она или нет. Ей даже умереть не страшно. Только побыть красивой еще немножечко…

Однако не стоит думать о таком. Вообще лучше не думать. Разве мало того, что она красива и что вся деревня будет дивиться на нее сегодня…

Мишка опять рвется в хату, говорит, пора, пусть ведут Марику, а то жених со сватами вот-вот будут, уже пение слыхать.

— Близко уже? Где?

— Да вроде в конце улицы.

— Ну, тогда…

Еще раз оглядывают Марику; Ирена фату ей прикрепляет, расправляет у нее на плечах: вот так держи, так лучше всего, потом накидывает на Марику шаль. Бабы, окружив ее, ведут домой, но не по улице, а задами.

Старый Юхош успел досыта наговориться с гостями: и с Дёрдем Верешем, и с невестиным шафером, плотником Гашпаром Сильвой. Теперь сидит и делает вид, будто внимательно их слушает, а сам речь про себя разучивает, которую скажет, когда дочь надо будет отдавать. Со вчерашнего дня голову ломает Юхош над этой речью… Хочется ему сказать такие слова, чтобы молодые всю жизнь их помнили. Такие слова, которые не каждый отец дочери своей говорит, выдавая ее замуж. Да ведь и случай-то особый. Жених — богатый, невеста — бедная, так что хоть словами разницу скрасить. Бедняку что остается: коли не можешь блеснуть деньгами, так блесни умом да словами…

А свадебная процессия уже на подходе.

Впереди шафер идет, в руке палка, на боку фляжка, во рту сигара в бумажном мундштуке. Сигара качается вверх-вниз; шафер старается шагать чинно, церемонно, а потому чуть не через шаг с дорожки оступается. Палкой в такт песне машет; сам же петь он не умеет. Голоса нету. Потому и палкой дирижирует — помогает, как может.

Зато парни, что вслед за ним идут, уж они-то петь умеют.

Идут парами впереди музыкантов, и пение их разносится чуть не на всю деревню:

Много верст по свету я шагал,Все по сердцу милую искал…Но к тебе я воротился вновь,Больше всех по сердцу старая любовь.

Последние слова — «старая любовь» — подхватывают со всеми и девки, и бабы. Но поют их так, словно и не поют, а только вздыхают.

Открываются то тут, то там калитки, ребятишки бегут со всех сторон. Всем нынче кажется, что и они к свадьбе причастны хоть немножко. Только Ферко затерялся где-то в толпе; кто захочет на жениха посмотреть, сразу и не найдет.

Оно и не удивительно. Среди нарядно одетых парней и девок Ферко — будто семерка в колоде карт.

Шафер стоит перед невестиным домом и мается: не знает, что положено говорить по такому случаю. Это ведь не то что какой-то обряд: просто зашли за невестой, вместе идти записываться… Из сеней выглянула баба, спряталась; потом еще одна баба высунулась. Тогда шафер, так ничего и не придумав, кричит:

— Эй, пошли, что ли!

Ребятишки (в деревне их как воробьев, без счету) врассыпную кидаются с крыльца; и тут бабы выводят невесту.

Народ валит из хаты, растекается по двору.

Затем снова сбивается в кучу у калитки.

<p><strong>9</strong></p>

Перед правлением стоит двуколка; по двору быков прогуливают, рассыльные толкутся на крыльце. В комнате старосты два мужика ругаются из-за какого-то камыша. У налогового инспектора арендную плату собирают; каждый занят своим делом. На часах — четверть двенадцатого.

В это время и доносится от кооператива, где переулок вливается в Главную улицу, песня. Приближается свадебная процессия.

Священник высовывается из окна; у артезианского колодца — целая толпа баб. Телега ехала навстречу и в сторону свернула, лошади еле ноги из грязи вытаскивают. А процессия движется по середине улицы.

— Идут… — выскакивает из канцелярии Жужа Киш и бежит в комнату секретаря, потирая руки. Не то чтобы она сильно волновалась: просто с самого утра нынче на машинке стучала без отдыха, пальцы занемели.

Вторая машинистка, которая вроде секретарши при секретаре правления, толкает на место каретку и вскакивает как встрепанная.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека венгерской литературы

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии