[email protected] (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

Процесс появления сестры не заставил себя ждать, но остался для Филиппа тайной на всю оставшуюся жизнь, ибо он не мог себе представить, что на расстоянии в полуметре от его головы могли происходить действия, предшествующие появлению детей на свет. Единственное, что могло помочь молодожёнам в их личной жизни, это трамвайная линия, до которой от окна квартиры было ровно два метра. Трамваи курсировали с раннего утра и до поздней ночи, с воем и грохотом проносились они по рельсам, производя на обветшалые дома эффект небольшого землетрясения.

Но люди привыкают ко всему.

И улица Боженко, или, как её по-старому называла бабушка, Бульонская, засыпала под трамвайные трели и просыпалась под трамвайные звонки.

Бабушка Аня была центром притяжения всей семьи. С четырнадцати лет она тянула на себе младших братьев и сестёр, помогая отцу в его заготовках и доставках леса и успевая, при этом, обхаживать коров и коз. В революционные погромы она бесстрашно бросалась на пьяных черносотенцев с топором в руках, и те обминали её дом, находя себе жертвы среди более трусливых. Поздно выйдя замуж, она родила сына и дочь, которым умудрилась дать образование практически в одиночку — муж тяжело болел и был ещё одним ребёнком на её руках. Войну она пережила в Казахстане, таская мешки на мельнице и подкармливая голодающую семью. Муж не дожил до окончания войны, зато сын вернулся с фронта боевым майором-артиллеристом и поступил в институт. Сама бабушка ни одного дня не училась в школе, но по вечерам напяливала очки и, громко повторяя слова вслух, прочитывала «Известия» и «Труд» от корки до корки. Сама же ставила корявую подпись под ведомостью о вручении ей двадцати восьми рублей пенсии по старости, ибо большего от государства рабочих и крестьян не могла и ожидать.

Бабушка сразу стала родным и любимым человеком для Филиппа.

Она была мудра, упряма и непреклонно справедлива.

Никакого сюсюканья с Филом она не выносила, но и не давала его в обиду, когда на папу нападали приступы педагогической лихорадки.

Поводов для скандалов Фил создавал бесконечное множество, но этому была причина: с появлением младшей сестры, он ощущал, что его присутствие мешает новой ячейке общества, и что удивительнее всего — больше всех раздражался на его подростковые выходки папа. Папина жена старалась сглаживать конфликты, часто выступала на стороне Фила, но остановить скандал способна была только бабушка Аня.

Она разводила «отцов и детей» по углам, умудряясь, при этом, всячески подчеркнуть роль папы как главы семьи, но в то же время не давая Филиппа в обиду.

Подобную роль она выполняла не только в собственной семье, а и во всей округе. К ней ходили соседи со всех близлежащих улиц за советом и справедливым решением, и что удивительно — это были соседи всех национальностей: украинцы, евреи, русские и даже участковый милиционер.

Милиционер не знал, как поступить с беспутной молодой соседкой со второго этажа, которая пьянствовала и водила мужиков в дом на глазах у всего двора, что вызвало справедливое возмущение соседей. Соседка была молодой женщиной с потасканным лицом и крепкими ногами, имела обыкновение выходить в туалет, расположенный в углу двора, накинув на голое тело лишь лёгкий халатик. Она плевать хотела на моральный облик строительницы коммунизма и, ловя на себе весьма заинтересованные взгляды Фила, самодовольно ухмылялась и не спешила запахнуть раскрывшиеся полы одеяния. Филипп же просто не мог оторваться от ауры доступного секса, окружавшей соседку с ног до головы, и в его голове возникали безумные планы и лихие фантазии.

У бабушки, на этот счёт, была своя позиция. — Свинья всегда найдёт себе болото! — твёрдо отвечала она участковому, подливая в рюмку сладкого домашнего вина и крепкого чаю в чашку. — Ты знаешь, какая улица рядом с нами? О, Ямская! До революции полиция была не чета вам — и что, кто трогал этих девочек? Писатель книжку написал про них, а до него, знаешь, сколько писали в управление! Судья у человека один — Бог. Пусть человек живёт как хочет, если никого не обижает и не ворует. Всё зачтётся.

Бабушкины речи не прошли мимо ушей Фила, и он, в срочном порядке прочитав Купринскую» «Яму», немедленно отправился по описанному адресу на экскурсию. Ничего общего с рассказом он не обнаружил, но одно впечатление его поразило. Во дворе увековеченного в русской литературе бардака он увидел трёх старушек, мирно беседующих на деревянной лавке. Откуда взялась мысль, возникшая у него в мозгу, Фил не знал, но мысль была сформулирована чётко: «Это они. Только на пенсии». Простота мысли и её реальность поразили Филиппа, и он долго всматривался в лица бывших жриц любви, пытаясь уловить в глазах отблески былых страстей и эмоций, отыскать в выражении лиц нечто особенное, некую печать служительниц сладкого греха.

Глубокие морщины на лице и тусклая пелена старости на глазах — и ничего больше.