пгт Вечность

Любочка Швальбе – одна из тех, по кому буду до конца своей жизни скучать. Швальбе – “ласточка” в переводе с немецкого. Она берет с подноса большое зеленое яблоко, надавливает на него указательным пальцем:

– Настоящее. – И откусывает.

– Любка, ты что творишь?! – вскрикивает завреквизитом. – Ты мне слопаешь весь реквизит! В следующий раз получишь пластмассовое.

– Простите, Валентина Генриховна, что разговариваю с набитым ртом. Яблоки, к вашему сведению, служат источником витамина E.

Валентина Генриховна машет рукой:

– Да у тебя этого самого витамина…

Валентина Генриховна работает в театре почти столько же, сколько я. Изумительный человек: реквизитом заведует и вдобавок буфетчица. Без нее мы бы все – и артисты, и осветители, и так далее, включая администрацию, умерли с голоду. А потом, тут и вправду не водится яблок таких.

– Видите, Александр Иванович, исходящий реквизит на мне экономят, – жалобно произносит Люба, когда мы опять остаемся вдвоем. – Так вы обещали мне рассказать…

Радуюсь, когда у нее разговорчивое настроение. Кем я стать хотел? Нет, не завлитом, конечно же. Я о другом мечтал. Но – никаких обид.

Люба вскакивает:

– Ой, меня Слава зовет! Александр Иванович, отчего вы не пишете? Напишите, пожалуйста! Обещаете? – уже с лестницы.

Такое воспоминание, давнишнее.

А вот свежее. Здешний товарищ мой, Макеев Владилен Нилович, член Союза писателей, с очень старых времен:

– Давайте, – предлагает, – сделаем про вашу жизнь материал. Для газеты “Октябрь”. Пишите что придет в голову, а я подключусь. Дарю вам название: “Родом из Вечности”.

Макеев – неплохой человек, хоть и со своим, что называется, пунктиком. Признался, что его не Владиленом зовут. По паспорту он Владлен.

– Простовато, согласны? Владилен интереснее.

Я почти ежедневно гуляю с Макеевым. Мне-то что? – я на пенсии, не работаю, у меня времени невпроворот, а Владилену Ниловичу удивляюсь: когда он глыбы свои успевает изготовлять? В прошлом месяце принес рукопись: “Ни сном ни духом” – тысяча двести страниц, роман. Обижается, что я еще не прочел:

– Меня не читаете, так пишите свое. Давайте, все по порядку. Пройдемся потом по тексту, подредактируем. Обожаю воспоминания незнаменитых людей. В “Октябре” не хотите – разместим в центральном издании. На федеральном уровне можете прогреметь. Хорошее, между прочим, название: “Родом из Вечности”.

Родом я вообще-то из-под Челябинска. Но почему, в конце концов, не попробовать? Ведь был зачем-то кусочек мира мне приоткрыт. Ненадолго, маленький, но ведь был же, был!

Городок под Челябинском. Даже не городок, а просто – завод, почти в чистом поле. И возле – клетушки-вагончики-домики. Тут школа, а там медпункт, общежитие женское, поменьше клетушка – мужское. Сюда, на Урал, свозили разных людей – из Ленинграда, из Минска, из Киева. Эвакуировали целыми институтами: не наладите к осени выпуск продукции, пеняйте, мол, на себя. Никто не в претензии, надо так надо – война. И про то, вредное производство или невредное, тоже, конечно, не думали.

Я ее и не помню почти что, войну, да она и скоро закончилась, только мы с Урала съезжать не спешим: ехать особенно некуда. Прижиться можно везде, так говорила мама. Где койка твоя, там и живи, – я в нее в этом смысле пошел. Мы с мамой и двумя ее сестрами живем в общежитии – женщины меня не стесняются, они и дальше меня не особо стеснялись, не знаю уж почему.

Школа. Тут и вспомнить особенно нечего, но ведь и я обещал не про всю мою жизнь рассказать, а только кусочками. Мама просила учить побольше стихов: никакой дополнительной тяжести, их всюду с собою можно возить. Маме часто случалось переезжать.

Было мне лет одиннадцать, и ужасно хотел я иметь одну вещь – микроскоп. Такая вот тяга к невидимому. От телескопа я тоже, наверное, не отказался бы, но мечта была – микроскоп.

Как-то раз меня мама в Челябинск взяла. Комиссионка, мама копается в разных вещах, и вдруг я не верю глазам: под стеклом, на прилавке – он! Мама, мама, сюда! Помню отчетливо: небольшой такой микроскопчик и к нему картонка приделана, а на ней черной тушью – четыреста. Мама грустно глядит: вот обещали нам премию… Только очень уж неуверенно у нее получилось это сказать. И взяла меня мама за руку, и мы вышли, и я ничего у нее не просил. Так ведь и она мне не отказала. И ходили мы по каким-то ее делам, но такой у меня, вероятно, был вид расстроенный, что решила она меня отвести в театр.