Певчие Ада

Запах, весьма странный и резкий, распространился по лесу. Оговорено было, что стрельба откроется сразу, как только зверь или злодей выйдет наружу. Признаться, мало кто верил, что в логове могут скрываться люди. Тем более все были поражены видом существа, выскочившего наружу. Изъеденное лишаями лицо, изъязвленные конечности, тело, едва прикрытое лохмотьями, произвело столь ошеломляющее впечатление, что стрелки замешкались. К существу же прибавились еще двое, подобных первому. Собаки оказались ближе всех к этим существам — и они же стали их жертвою. Проворно существа бросились на гончих и, разорвав их передними конечностями, начали тут же пожирать, не обращая внимание на людей.

Первым выстрелил принц Александр — из «царь-ружья». Второе ружье было дано Петру Александровичу, и тот вторил отцу. Мосин доверился пехотной винтовке, полковник Ганикс и доктор стреляли из охотничьих ружей Лепажа.

Стрельба продолжалась несколько минут, израсходовались десятки зарядов, и почти все они попали в цель. Но, судя по всему, наибольшие поражающие свойства принадлежали платиновым пулям — плоть вокруг раны превращалась в кашицу и распадалась при малейшем прикосновении.

Подоспели слуги, которые крючьями зацепили тела сраженных и погрузили их на сани.

Тела отвезли в сарайчик у избушки лесника, тот самый, где нашли повешенного Паринова. При тщательном осмотре в убитых признали лесника и пропавших братьев Салмановых. Доктор извлек мозг и некоторые внутренние органы из тел, после чего те были сброшены в загодя вырытую яму и обильно засыпаны негашеной известью.

Позднее, за ужином с обилием крепких напитков Александр Петрович Ольденбургский высказал предположение, что Паринов во время скитаний заразился редкой болезнь, родственной бешенству. Болезнь изменила и психику, и физиологию организма, погружая его время от времени в состояние, схожее с летаргическим сном. Вероятно, зная о последствиях болезни, Паринов с отчаяния и полез в петлю, но не умер, а впал в оцепенение, расцененное, как смерть.

Пробудившись, Паринов покинул могилу и стал жить, как жили человеческие предки миллионы лет назад — охотою на животных и на своих соплеменников.

Салмановы, вероятно, заразились при контакте с Париновым и тоже заболели — инфекция иногда принимает молниеносный характер.

Троица мнимоумерших образовала подобие стаи, которая и наводила ужас в окрестностях Рамони.

Сказания о вурдалаках, продолжал принц, основаны на реальных событиях — эпидемиях атипичного бешенства. Физиология меняется настолько, что обычные ружья становятся малополезны, и лишь применение пуль особой разрушительной силы позволило уничтожить носителей смертельного заболевания.

Ароматическая свеча сделана была по древнеегипетскому рецепту и воздействовала на органы трансформированных существ так, что те временно потеряли ориентировку и потому не напали на людей.

Странно, но извлеченные органы, несмотря на то, что были они погружены в раствор формалина, через сутки утратили структуру и превратились в комок слизи, так что исследовать их не было никакой возможности.

Мосин покинул Рамонь и больше в нее не возвращался. После его смерти в 1902 году по распоряжению принца Ольденбургского в Рамони был установлен бюст конструктора с надписью «Мосину от благодарных земляков». Как знать, если бы не его «царь-ружья», возможно, эпидемия бы охватила всю Рамонь.

Памятник был разрушен в 1920 году, поскольку царский генерал (Мосин умер в звании генерал-майора) казался неуместным в эпоху переустройства мира.

Восстановили памятник в 1967 году.

Эксперимент принца Ольденбургского

Летом 1906 года воронежская общественность была ошеломлена докладом Михаила Зуева, статистика и этнографа-любителя. Доклад читался на заседании Воронежского отделения Всероссийского статистического общества. Название доклада говорило само за себя: «О выявлении ведьм, колдунов и прочих магиков методом вариационной статистики».

Вскоре доклад был издан отдельною брошюрой за счет автора, и раскуплен моментально. Большинство воронежских интеллигентов решило, что доклад этот — остроумная пародия на бесконечную думскую говорильню, другие посчитали его дерзкой эксцентрической выходкой, третьи с сожалением вздохнули — еще один талант сошел с ума. И лишь немногие восприняли доклад всерьез. Зато немногие эти стоили многих и многих...