Петр Великий и царевич Алексей

Дмитрий Иловайский Петр Великий и царевич Алексей

От Издателя

«Памятники исторической литературы» — новая серия электронных книг Мультимедийного Издательства Стрельбицкого.

В эту серию вошли произведения самых различных жанров: исторические романы и повести, научные труды по истории, научно-популярные очерки и эссе, летописи, биографии, мемуары, и даже сочинения русских царей.

Объединяет их то, что практически каждая книга стала вехой, событием или неотъемлемой частью самой истории.

Это серия для тех, кто склонен не переписывать историю, а осмысливать ее, пользуясь первоисточниками без купюр и трактовок.

Пробудить живой интерес к истории, научить соотносить события прошлого и настоящего, открыть забытые имена, расширить исторический кругозор у читателей — вот миссия, которую несет читателям книжная серия «Памятники исторической литературы».

Читатели «Памятников исторической литературы» смогут прочесть произведения таких выдающихся российских и зарубежных историков и литераторов, как К. Биркин, К. Валишевский, Н. Гейнце, Н. Карамзин, Карл фон Клаузевиц, В. Ключевский, Д. Мережковский, Г. Сенкевич, С. Соловьев, Ф. Шиллер и др.

Книги этой серии будут полезны и интересны не только историкам, но и тем, кто любит читать исторические произведения, желает заполнить пробелы в знаниях или только собирается углубиться в изучение истории.

I Отвергнутая супруга и осиротевший наследник престола

Как известно, царь Петр Алексеевич, узнав о новом возмущении стрельцов, прервал свое продолжительное заграничное пребывание и поспешил воротиться в Москву, чтобы лично и непосредственно заняться кровавым стрелецким розыском. В последних числах августа 1698 года он поселился в своем загородном Преображенском дворе, по соседству с излюбленной им Немецкой слободой. Под свежим впечатлением заграничных обычаев он, не теряя времени, наглядно приступил к реформам русского наружного обличия, начав собственноручно обрезывать бороды являвшимся к нему на поклон степенным московским боярам.

Посещая Лефорта и других своих приятелей в Немецкой слободе, Петр особое внимание оказывал семейству виноторговца Монса, среди которого цвела тогдашняя царская зазноба, одна из дочерей Монса, красавица Анна. После кончины любящей, заботливой матери, т. е. Натальи Кирилловны, уже некому было сдерживать бурные увлечения молодого царя с его ничем не ограниченным самовластием и защитить от гонения его законную супругу Евдокию Федоровну Лопухину.

Когда-то Петр любил Евдокию и первенца их «Алешиньку». Во время частых отлучек мужа она писала ему нежные послания, называя его «Лапушка мой», и слезно жаловалась, если не получала от него известий. Но он уже давно охладел к ней и привык развлекаться на стороне. А во время своего заграничного пребывания решил и совсем от нее отделаться. Для этого существовал обычный и легкий способ: монастырь. И вот царь из Англии и Голландии шлет дяде своему Льву Кирилловичу Нарышкину и ближнему боярину Тихону Никитичу Стрешневу неоднократный приказ: уговорить царицу к пострижению с помощью ее духовника. Не зная за собой никакой вины, Евдокия отказалась исполнить волю своего супруга до его возвращения. А когда он возвратился и она продолжала упорствовать, царь с свойственной ему тиранией употребил насилие. Несчастную Евдокию посадили в простую колымагу и отправили в суздальский Покровский монастырь, где спустя несколько месяцев против воли постригли в монахини под именем Елены. Причем не было назначено ни служительниц к ней, ни денег на сколько-нибудь ее приличное содержание, так что она терпела нужду даже в съестных припасах и обращалась иногда за помощью к своим родственникам Лопухиным. Отправляя в монастырь, отняли от матери сына, т. е. царевича Алексея Петровича, по девятому году от рождения и передали его сестре Петра царевне Наталье Алексеевне, почему-то питавшей нерасположение к Евдокии Федоровне.

Напрасно услужливые исторические писатели старались объяснить такой насильственный поступок царя с своей безвинной супругой разницею их вкусов и взглядов, несочувствием царицы и ее родни к излишнему преклонению Петра перед иноземцами и т. п. Нет, тут во всей силе сказался его необузданный нрав, не признававший для себя никаких нравственных и семейных обязанностей. Этот поступок и был началом той трагедии, которая омрачила знаменитое царствование и печальные следствия которой Россия не перестала испытывать до сих пор.