Петр III

Читая «Записки» Николая, кажется, что Ламсдорф — это перевоплотившийся через полвека Брюмер. Опрокидывая впечатления великих князей в прошлое, можно представить себе, что чувствовал Карл Петер в руках подобного типа. По меткому замечанию учителя французского языка Мильда, Брюмер «подходил для дрессировки лошадей, но не для воспитания принца»¹⁶.

С результатами подобной «дрессировки» будущая невеста Петра Фёдоровича смогла познакомиться ещё в 1739 году. В городке Эйтине, куда София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская приехала вместе с матерью и бабушкой, ей довелось увидеть своего троюродного брата. В тот момент ещё никто из собравшихся на большой семейный совет не знал, какая судьба уготована обоим детям. Опекун принца дядя Адольф Фридрих решил показать его многочисленной семье. «Тогда-то я и слышала от этой собравшейся вместе семьи, — вспоминала Екатерина, — что молодой герцог наклонен к пьянству, что он был упрям и вспыльчив, что он не любил окружающих... Приближённые хотели выставить этого ребёнка взрослым и с этой целью стесняли и держали его в принуждении»¹⁷.

Эта зарисовка из редакции «Записок» Екатерины II 1791 года. В другой, более откровенной версии 1771 года, посвящённой старой подруге графине Прасковье Александровне Брюс («которой я могу сказать о себе всё, не опасаясь последствий»), Карл Петер описан доброжелательнее: «Он казался тогда благовоспитанным и остроумным, однако за ним уже замечали наклонность к вину и большую раздражительность из-за всего, что его стесняло»¹⁸.

Екатерина много слышала о детстве супруга как от него самого, так и от голштинского окружения. Её мнение практически не разнится с оценкой Штелина, но существенно дополняет последнюю. «Этого принца воспитывали ввиду шведского престола, — писала она о муже. — ...Враги обер-гофмаршала Брюмера, а именно — великий канцлер граф Бестужев и покойный Никита Панин утверждали, что... Брюмер с тех пор, как увидел, что императрица (Елизавета. — О. Е.) решила объявить своего племянника наследником престола, приложил столько же старания испортить ум и сердце своего воспитанника, сколько заботился раньше сделать его достойным шведской короны»¹⁹.

За двумя коронами

В приведённом отрывке Екатерина затронула крайне болезненную для маленького герцога тему — его права на два престола — русский и шведский, которые, казалось, взаимно исключали друг друга. Многое в несчастной судьбе Петра было предопределено происхождением, актами, скреплявшими династические притязания, тяжким политическим положением, в котором оказались родовые владения отца в начале XVIII века. Не зная этой внутренней кухни, трудно понять дальнейшее развитие событий. С самого рождения голштинский принц стал заложником чужих политических интересов, а возмужав, не мог распоряжаться собой без учёта рокового наследства. Ещё лёжа в колыбели, он вызывал надежды одних и горячую ненависть других не сам по себе, а как возможный преемник Петра I и Карла XII.

Каждый выбирает врагов по росту. Когда Россия, «мужавшая с гением Петра», вела затяжную войну со Швецией — страной, уже второе столетие претендовавшей на гегемонию в Северной Европе, — менее могущественный датский двор потихоньку откусывал кусочки от разрозненных и слабых немецких княжеств. Когда в 1702 году скончался дедушка Карла Петера, герцог Фридрих IV, Дания уже отторгла от Голштинии богатое владение — Шлезвиг — и предъявила права на остальные земли. Закрепившаяся в Копенгагене Ольденбургская династия считала, что их родственники Готторпы незаконно занимают престол. Отец Петера Карл Фридрих оказался фактически безземельным обладателем титула. Ему удалось вернуть себе горсть Голштинских территорий с городом Килем. Но для серьёзной войны за Шлезвиг нужен был сильный покровитель²⁰.

До определённого момента таковым считалась Швеция. От Стокгольма ждали помощи: ведь мать Карла Фридриха приходилась старшей сестрой королю Карлу XII. Но солнце уже закатывалось для шведского льва, новым господином на Балтике становилась Россия. Затяжная война измотала силы страны. В 1718 году король-викинг погиб при загадочных обстоятельствах при осаде крепости Фредрикстен: он наблюдал за перестрелкой, когда мушкетная пуля попала ему в левый висок. В Стокгольме сразу же заговорили, что пуля прилетела со шведских позиций. Если эти слухи и не имели оснований, они показывали, насколько общество устало от войны. Наследники Карла — сестра Ульрика Элеонора и её муж Фредерик Гессенский — не решались ввязываться в дальнейшие авантюры.