Петербуржский ковчег

Аполлон не мог не сравнивать себя с Карнизовым, хотя отлично понимал, что не может быть никаких сравнений с человеком, которого презираешь (в то же время Аполлон не мог ответить себе ясно: за что он презирает Карнизова; за ворону? за испачканные ваксой портьеры? за большой зал? за то, что Карнизов служит в тюрьме и слывет хорошим сыскных дел мастером? но ни Аполлон, и никто из близких его от таких, как Карнизов, не претерпел; должно быть, оттого презирал Аполлон Карнизова, что тот не оставлял Милодору примитивными знаками внимания — букетиками да тюремной выпечки пирогами, и по отношению к Аполлону вел себя не умно — с плохо скрытой насмешечкой, с подковырочкой). Сравнивал Аполлон невольно... О себе он был не низкого мнения — сложившийся автор, из которого даже молоденькие светские дамы кое-что переписывают в альбомы (до Аполлона доходила молва, что известный стихотворец Александр Пушкин отмечал в обществе его переводы), человек чести, потомок героя, возвышенного Великим Петром... А живет в тесной комнатушке, и Крёзом его, увы, не назовешь. Чердачное окно, ветер, завывающий в трубе, и крюк над головой, на котором некогда повесилась безрассудная девица... Вот окружение, достойное гения!.. Аполлон — аскет. Довольствуется минимальным. И в комнатушке своей, как впрочем и в своей голове, стремится поддерживать идеальный порядок...

А Карнизов? Если принять во внимание его службу и его таланты, то без лишних раздумий можно отнести его к семейству тиранов. Быть может, он был не сыскных, а заплечных дел мастер — то бишь палач?.. Он живет в хорошо обставленном светлом и просторном купольном зале. Имей Карнизов крылья, он мог бы в этом зале летать. Но Карнизов не имеет крыльев. Окружение деспота великолепно: большой камин, на стенах лепка с позолотой, расписанные потолки, сверкающий натертый паркет, витражи на окнах... Что из того!.. Карнизов не умеет распорядиться пространством, которое занимает. Разве что способен его захламить. Ворона извлекает из оного пространства пользы более... А мало ли в России таких Карнизовых, захламивших ее, не умеющих разумно использовать ее обширные пространства?.. Испокон веков вороны себя прекрасно чувствовали на российских просторах. И была им пища, и было им веселье... Аполлоны же в России, созидающие истинную славу ее, созидают ее в подвалах и на чердаках, и пребывают в стесненном, часто угнетенном, состоянии.

...Ах, Аполлону, раздраженному внезапной невольной ревностью, эта разница между ним и Кар- низовым сейчас была отчетливо видна. Эта разница была как противопоставление. Аполлон и поручик Карнизов были столь разны, что не могли не схлестнуться где-то. А не схлестнулись они сразу лишь потому, пожалуй, что первый был силен духом и вполне владел собой, а второй был настолько опытен в отношениях между людьми, что умел с завидной проницательностью предвидеть острые обстоятельства и избегать их. Карнизов, кажется, получал удовольствие от того, что ходил на грани ссоры с Аполлоном.

Какому богу молился Карнизов, трудно было понять. Чести, совести, благородству, порядочности?.. Очень на это было не похоже. Судя по тому, что денег у него было — вороне не перетаскать, — молился он рублю. И в этом у них была разница с Аполлоном. Аполлон сознательно не искал богатств. С детства приучен был к мысли (ах, мудрые родители!) рассчитывать на свои силы. Он считал, что все богатства в сущности — хлам на чердаке, хлам, покрытый пылью (случайно ли попалась ему давеча книга Смита, погрызенная мышами?). Подтверждение этому он находил в опыте человеческой истории, которую неплохо знал. И стены Карфагена, и роскошные палаты вавилонских дворцов, и золотые статуи индийских царей, и глинобитные ложа в хижинах пастухов-евреев, и истертые русские медяки, и китайские циновки — все-все покрывается пылью, и уходит под землю, и заносится песком... Мозг, подсчитывавший дирхемы и тетрадирхемы, радовавшийся накопленным богатствам, умер, истаял, протек зловонной влагой в песок. Пустой череп громыхает страшной погремушкой под копытами коней. И вряд ли задумывается равнодушный всадник, что в сем пустынном месте, под этими безлюдными унылыми холмами сокрыт город, в коем некогда кипела жизнь...

Так думал Аполлон Романов: о себе, о поручике Карнизове, о доме, в коем они жили и принуждены были терпеть друг друга. Можно здесь оговориться, что о доме Аполлон думал в несколько более широком смысле — не как об определенном здании на определенной улице, а как о русском доме вообще. Тот расклад — между гением, обывателем, гулякой с забубённой головой и деспотом, — что сложился в доходном доме Милодоры, наверняка сложился и в соседнем доме, и через дом, и в домах там — за Невой... И вообще такой расклад — между небогатым, а то и вовсе бедным, порядочным гением и беспринципным изворотливым деспотом, не гнушающимся никаким способом заработать деньги и во что бы то ни стало пробиться и прибиться к власти, — разве не обыкновенен для России?..