Петербургский сыск. 1874—1883

Путилин доверился приставу, не всё перекладывать на плечи сыскного отделения, пусть и пристава с околоточными, тем более они знают свои участки лучше, кого бы то ни было. Надо доверять, хотя и в то же время проверять, не все служат Царю и Отечеству верой и правдой, сколько раз сведения утекали к преступникам. Верно сказано: доверяй, но проверяй. Не всё в руцах Божьих, в большинстве случаев в руках человеческих, иной раз продажных и не внушающих доверия. В последнее время Иван Дмитриевич всё более и более склонялся к тому, чтобы уйти на покой. Здоровье подорвано, ноги порой перестают слушаться хозяина, внутри, словно песком засыпано. Дышать и то больно, пора в отставку. Двадцать пять лет службы, часть проведённых в засадах, переодеваниях, ножевых ран не пересчитать, несколько пуль извлечено хирургами, а он, действительный статский советник, ещё ходит, дышит и главное ловит злоумышленников. На самом деле устал, начнёт читать газету, книгу или реляцию из министерства и ловит себя на мысли, что вроде бы половину документа или рассказа прочитал, а в голове ничего не осталось, вот и приходится возвращаться к началу. Нет, пора на покой, пора, хотя грех признаться, что скоро всего лишь сорок пятый год.

Через час явился один из околоточных.

– Да, Фёдор Осипович, вы правы, сегодня на постоялый двор по Муринской старой дороге не явился ночевать постоялец.

– Так, так, – заинтересованно произнёс пристав, а у самого и глаза заблестели.

– Крестьянин Выборгской губернии Андерс Паксу, – заглянул в бумажку околоточный.

– А приметы? – Штабс—капитан Евграфов вскочил со стула, снял висевшую на крючке шинель и на ходу начал ее надевать, – что—нибудь приметное есть? Не может же не быть? – с потаённой радостью в голосе нетерпеливо сказал он.

– А как же, – околоточный приободрился, предвосхищая грядущее поощрение, – лошадь подковки имеет приметные, на каждой инициалы хозяина «А» и «П» латинскими буквами и на санях полозья железные, с правой стороны задняя часть скручена, а со второй отломан кусок завитка, потом те же полозья прибиты к деревянным направляющим и эти направляющие покрашены в красный цвет.

– Понятно, более ничего примечательного?

– Разговаривает чухонец, растягивая слова и слегка заикаясь.

– Ну, это навряд ли пригодится, я – в сыскное, – и вышел на улицу.

– Вот и всё, – с удовольствием в голосе и довольным видом произнёс Фёдор Осипович, расстегнув шинель, удобно присаживаясь на стул, давая понять начальнику сыскной полиции, что, мол, и мы умеем полезными следствию быть.

– Очень хорошо, – Путилин никогда не стремился ущемить полицейских столицы, расточая приятные слова, – не ожидал так быстро получить нужные сведения, я не рассчитывал, что, именно, на вашем участке остановился убиенный, ведь столица велика.

– Честно говоря, и у меня сомнения были, – признался пристав, – то, что убийство совершено на территории участка, не говорит о том, что и чухонец проживает в нём. Иван Дмитриевич, а далее?

– Далее оповещу все части и участки, каждого городового столицы и если преступники не покинули столицу, то сегодня к вечеру я буду знать, где находятся убийцы.

– Но они могли сразу же продать сани и лошадь?

– Могли, но я так не думаю, они совершили злодеяние ночью, забрали платье, верхнюю одежду, выгребли из карманов деньги, а значит, направились в трактир, либо к себе на квартиру, может, дом. Но я склоняюсь к тому, что здесь у них дом, где они могут поставить лошадь, всю ночь на морозе ж ее не продержишь.

– И то верно.

– Для нас это обстоятельство сложнее, но ничего не меняет. Вдруг объявившуюся лошадь, в карман не спрячешь.

– Именно.

– Так что, – Иван Дмитриевич на секунду остановился, – не буду вас обременять подробностями, но думаю, к вечеру возможно мы задержим злодеев.

– Хотелось бы узнать первым об их арестовании, – пристав поднялся, застёгивая шинель.

– Непременно, преступление совершено на приданном вам участке, поэтому вы первый узнаете о завершении расследования.

– Мне бы вашу уверенность, уже у двери сказал штабс—капитан Евграфов.

Путилин набросал несколько строк и вызвал дежурного чиновника.

– Вот это, – он протянул лист сероватой бумаги, – в срочном порядке необходимо разослать по отделениям, частям, но самое главное по участкам, именно, по участкам, они более знакомы с населением, и вызови ко мне господина Соловьёва.

– Господин Соловьёв в отсутствии по делу майора Ордынцева.

– Да, да, я помню, тогда Василия Андреяновича.

Дежурный чиновник кивнул и скрылся за дверью, несколькими минутами позже постучал и без приглашения, на манер Миши Жукова, бессменного помощника, вошёл среднего роста, широкий в плечах и неизменной застенчивой улыбкой надворный советник Иванов, хотя с недавнего времени приступил к службе, но не только вписался в сыскную полицию, но и перезнакомился со множеством преступников, голова была, словно архив у письмоводителя. Всё по полочкам и, когда надо, отыскивалось быстро.

– Добрый день, Иван Дмитрич!

Путилин в ответ только кивнул и указал на стул рукой. Иванов присел.