Петербургский сыск. 1874—1883

Каждое преступление для кого—то горе, для кого—то прибыток и совершается оно иной раз спонтанно и тогда преступник бежит каяться, будь—то в полицию или батюшке, иной раз расчётливо, как в этот раз.

Ну, не поступает так преступник, полагаясь на авось. Вдруг городовой услышит шум, а ночью все звуки, как пушечные выстрелы, тогда ничего в доме не сможешь взять.

На Мытнинской, Иван Дмитриевич был уверен, совершено заранее обдуманное преступление. учинить такой разгром и чтобы никто не услышал? Надо иметь железные нервы. Убить двоих, так вор, даже которого застали на месте преступления, так не поступает, старается побыстрее сбежать. Забраны драгоценности, так это только для отвода глаз. Инсценировка, как мелькнуло тогда, при осмотре дома убитых.

Слишком гладко.

Семёнов ушёл к любовнице. Может быть, отправлен по причине того, чтобы показать его непричастность к делу? Вполне возможно, тогда получается, унтер знает убийцу? Но на нашего полицейского ничего нет, кроме нарушения службы городового.

Три дня прошло, а воз и ныне там. Ни одной вещицы не всплыло, Борис Фролов, словно в воду канул. Слежка за домами Анастасии и Михаила, детей убиенных, ничего не дала. Не сносятся они с младшим братом, только и остаётся унтер—офицер Семёнов с двумя медалями на груди.

– Иван Дмитриевич, – дверь без стука распахнулась, – Иван, Дмитриевич….

– Отдышись сперва, Миша, а уж потом частить начинай.

– Иван Дмитрич…

– Что ты заладил, – сердито повысил голос Путилин, – говори.

– Семёнов исчез.

– Как исчез?

– Третий день на службе носа не кажет.

– Искал его у Софьи и, как её, Машки?

– Они тоже говорят, что три дня его не видели.

Путилин поднялся с места.

– Поехали.

– Куда?

– На квартиру Семёнова.

По дороге Путилин размышлял, если проведёт обыск без прокурорской бумаги, то это будет самоуправство. Конечно, и ранее приходилось так поступать, когда необходимо принимать скорейшее решение, а здесь вроде бы и спешки нет, но хотелось убедиться в одном предположении. Уж больно оно запало в голову.

Жена Семёнова, худенькая женщина с улыбкой на бескровных губах, смотрела выцвевшими старушечьими глазами, хотя Иван Дмитриевич знал, что Дарье всего двадцать один год. Она мяла фартук и не смела ничего спросить, видимо, унтер так вышколил жену, что она только с его разрешения могла открыть рот.

– Дарья, скажи—ка, – женщина встрепенулась и в глазах мелькнул огонёк интереса, Путилин продолжил, – где Семён Иудович?

– На службе, – несмело произнесла она.

– Который день?

– Третий.

– Часто такое бывает?

– Почти каждую неделю.

– Гости бывали у Семёнова?

– Нет.

– Вы не против, если мы произведём в квартире обыск.

– Семён Иудович будет против, – сказала женщина, и в голосе послышались нотки страха.

– Вы можете пригласить его?

– Нет.

– Тогда позволь нам выполнять свою работу.

В маленькой прихожей на полке, предназначенной для головных уборов, был найден завязанный узлом мужской носовой платок, в котором обнаружены несколько золотых с зелёными и красными камнями, толстая цепочка, серьги и некоторая сумма денег.

– Это Семёна?

– Нет, не его. В спальне шкатулка, в которой он хранит драгоценные вещи и деньги. Семён Иудович никогда не стал хранить так ценности.

– За последние дни не спрашивал ли кто Семёнова?

– Нет, никто.

– Припомни, не заходил ли кто чужой?

– Нет, вчера только квартирой ошибся мужчина и больше никого не было.

– Можешь описать мужчину.

– Лет тридцати, светлые волосы, усы, борода.

– Какие—нибудь особые приматы, шрам там, родинка на лице?

– Не припомню, вот, у него брови темнее волос и больше ничего.

Ничего подозрительного найдено не было, только в шкатулке, стоявшей подле кровати, крупная сумма денег, которую околоточному не получить в виде жалования за десять лет беспорочной службы.

В сыскной части на столе перед агентами лежали найденные вещи у Семёнова. Путилин стоял у окна.

– Что на это скажите, господа чиновники по поручениям?

– Не верится, что унтер преступник, – неуверенно сказал Ивневич.

– Очень уж вовремя Семёнов сбежал, – вставил Иванов.

– Странно, – только и сумел произнести Жуков.

– Договаривай, если начал, -Путилин отвернулся от окна и теперь стоял к нему спиной.

– Странно, – пожевал Миша ус, – мне кажется, что нам настоящий преступник пытается вместо себя подсунуть козла отпущения.

Иван Дмитриевич подошёл к столу и тяжело опустился в кресло.

– Продолжай свою мысль.

– Вот это, – помощник указал рукой на драгоценности, – не составляет и двадцатой части от похищенного и перед нами лежат самые дешёвые вещицы, украденные у Фролова, а это значит, что настоящий преступник разбирается в цене на ювелирные украшения…

– Или попросту знает их цену, потому что в семье Фроловых близкий знакомый или родственник, – перебил Мишу Лерман.

– Вы правы, – подхватил мысль Путилин, – близкий знакомый или родственник, которого Фроловы не испугались, когда вернулись домой и он должен обладать сведениями о том, где бывают Фроловы и когда намерены отпустить на вечер слуг

– Мы вновь возвращаемся к завещанию.

– Да, вновь наследство остаётся основным мотивом.