Петербургский сыск. 1870 – 1874

Новицкий оказался совсем не старым мужчиной, какого готовился увидеть Иван Дмитриевич. Лет тридцати пяти, красивое лицо с тоненькими полосками чёрных бровей над глазами, небольшая бородка, ни в коей мере не портившая бывшего пономаря, а наоборот, подчёркивавшая какую—то греческую мужественность.

– Иван Максимович Новицкий, – Путилин долго рассматривал задержанного, пытаясь определить, с чего начать допрос.

– Вы, верно, подметили, – улыбнулся бывший пономарь, – Иван Максимович со старинной фамилией Новицкий, – в голосе звучала эдакая щегольская бравада.

– Иногда получается подмечать, – Иван Дмитриевич ответствовал с улыбкой, – как же вас с такой родословной, – Путилин постучал ладонью по столу, на котором лежали несколько бумаг, – занесло в пономари?

– Жизнь непредсказуема, – коротко ответил Новицкий.

– Что есть, то есть.

– Вот именно.

– Скажите, Иван Максимович, отчего вы так поспешно покинули столицу?

– Дела.

– Кратко, но ёмко, – засмеялся Путилин, – мы с вами, между прочим, не гимназиста с преподавателем играть будем, а выяснять некоторые обстоятельства, так сказать, в некотором роде преступления.

– В некотором роде преступление? Следовательно, не омрачённое кровью. И смею надеяться, что вы полагаете, что я не могу быть к нему причастным? – Удивление сквозило в словах Ивана Максимовича. – Хотя нет, меня бы не доставили в столицу, за тридевять земель. Значит, я под подозрением?

– Годы, проведённые в университете, не дают заскучать голове?

– Конечно, – Иван Максимович закинул ногу на ногу, – думаю, вы курите не всякую гадость, доступную мне?

– Увы, не хочу вас разочаровывать, но я не имею пристрастия к столь пагубной привычке.

– А я вот слаб, – скривил губы, – так в чём меня подозревает доблестная полиция?

– Вы, господин Новицкий. Ответьте на несколько вопросов, потом вернёмся к обвинению.

– Э, господин Путилин, слышал я про ваши методы, но, – Иван Максимович на миг замолчал, – что с вами поделаешь? Задавайте.

– Вечером шестнадцатого чем вы были заняты?

– Посетил прежнее место службы, церковь Святого Александра Свирского.

– Кого—то конкретного, кто, может, подтвердить это?

– Пожалуй, мне скрывать нечего, к первому зашёл к Тихонычу, повару, а потом… – опять замолчал, прикусив губу, – потом домой направился.

– Скажите, Иван Максимович, почему вы так поспешно покинули столицу?

– Почему же поспешно? Я давно собирался посетить родных, а здесь выдалась оказия, вот я в одну минуту собрался и в путь.

– Родственников нельзя забывать, – кивнул головой Путилин, – никогда не знаешь, доведётся ли их ещё увидеть.

– Не смею не согласиться.

– Значит, вы ранним поездом отправились?

– Совершенно верно, если быть точным, то в шесть часов три минуты.

– Какая точность!

– Извините, но с вашим департаментом необходимо держать ухо востро.

– Понимаю, – Иван Дмитриевич намекнул на причину увольнения из университета с «волчьим билетом», не дающим никакой возможности продолжить ни в одном высшем заведении России.

– Вот именно, – по лицу бывшего пономаря скользнула тень раздражения и тут же исчезла, заменённая натянутой улыбкой. – Что собственно произошло?

– Я же обещал сказать вам позже.

– Подожду, мне спешить теперь некуда, если уж оторвали от семейного очага.

– Всяко бывает.

– Надеюсь, что ваш департамент отправит меня обратно. Сами понимаете, я – человек, ограниченный в средствах, просить родителя слишком, – Новицкий остановился, подыскивая подходящее слово.

– Унизительно.

– Можно сказать и так.

– Я понимаю, что посещение родственников – благая вещь, но скажите, вот после того, как вы лишились места в церкви, вы не воспылали сыновним чувством, да и до этого, – Иван Дмитриевич сделал вид, что заглядывает в раскрытую папку, – после изгнания из университета вы ни разу не посетили родные края.

– Не позволяли обстоятельства, – сухо произнёс Новицкий.

– Странное существо – человек, то забывает обо всём даже о родных, то сразу же бросает дела, заботы и мчится на крыльях грядущих забот.

– Что вы хотите этим сказать? – Огрызнулся Иван Максимович.

– Ничего, я сказал то, что сказал.

– Я не понимаю цели моей доставки в столицу.

– Всему своё время.

– Извините, но мне надоедает такая пикировка. Мы с вами не клоуны, чтобы состязаться в остроумии.

– Хорошо сказано, но вы забываете, что я сказал, отвечу на ваши вопросы, только после того, как прояснятся некоторые неясные моменты.

– Так задавайте, – раздражение Новицкого не проходило.

– Хорошо, это вы взяли церковные деньги?

– Господин Путилин, вы забываетесь! – Иван Максимович вскочил с места.

– Отнюдь, вы просили прямых вопросов, я их вам даю. Чего вы так нервничаете? Садитесь, господин Новицкий, я не привык разговаривать сидя со стоящим человеком.

– Нет, не брал, – бывший пономарь опустился на стул.

– Хорошо, – Иван Дмитриевич снова сделал вид, что заглядывает в папку, – вот вы собираетесь жениться на девице Темяковой, – Новицкий сощурил глаза, – для этой благородной цели нужны, хотя бы какие—то средства, где вы собирались их взять?

– У отца.