Песочные часы

Меня все равно что ударили. Я обхватила руками живот — он резко заболел от желания убраться как можно дальше и прекратить этот разговор. Я повернулась и, не оглядываясь, вышла, пробравшись сквозь толпу развеселых студентов, которые к этому времени уже высыпали в коридор. Стараясь не касаться ни людей, ни рюкзаков, я вылетела из двустворчатых дверей и понеслась вниз по лестнице на первый этаж. Добравшись до тротуара, я бросила взгляд через плечо, чтобы убедиться, что за мной никто не пошел.

Это было ошибкой.

Перед зданием неистовствовали ребята, бросая друг другу старомодный мяч, сделанный из свиного мочевого пузыря. Им-то он казался вполне современным.

На них были короткие шорты, полосатые носки и бутсы с шипами; по униформе я решила, что они из начала сороковых двадцатого века. Да уж, денек и без того был отмечен безумием, а тут передо мной еще и выстроилась целая команда футболистов-призраков — они встали на ступеньки, позируя фотографу.

Я решила, что не буду даже пытаться тыкать пальцем во всех этих накачанных ребят, которых было больше дюжины, а вместо этого поищу менее людное местечко. Убежище я нашла за административным корпусом. Мемориальный сад молитв Уайтвуда. По бокам старинных бронзовых солнечных часов стояли две поросшие мхом лавочки. Живая зеленая стена, образованная раскидистыми ветвями ив, практически не пропускала звуков из кампуса, за ней прятался маленький прудик. Я опустилась на скамейку, запрокинула голову и закрыла глаза, радуясь вечернему солнцу, согревавшему мое лицо.

Но как я ни старалась, слова Кэт из головы выкинуть не удавалось.

Потеряв родителей, я постоянно проигрывала в уме собственную версию аварии, представляя себе, каково это было — упасть с горы в прозрачную, адски холодную воду озера. Я предпочитала думать, что родители умерли легко и спокойно. И понимала, что последние минуты жизни Лайема были совсем другими.

За спиной раздались тяжелые шаги. Я повернулась, думая, что это Майкл. И слегка ахнула от удивления, увидев перед собой голубые глаза Калеба.

— Майкл ест мозг Кэт за то, что она тебя напугала. Я решил, что это тебе пригодится. — Калеб сел, протянул мне бутылку с водой и положил на шею сзади влажное бумажное полотенце. Оно оказалось таким мокрым, что вода струйками потекла мне на майку. — Ты как?

— Я? А ты? Сам-то в порядке? Кэт сравнила твоего отца с… — Я смолкла, заканчивать фразу не хотелось.

Я сняла с шеи мокрое полотенце, скомкала его в маленький шарик и сжала так, что между пальцами стала сочиться вода, стекая по запястью. Я вздрогнула.

Калеб это заметил. Он поставил локти на спинку скамейки, чуть опустил руку, которая была ближе ко мне, и осторожно положил ее мне на плечи. Мне очень хотелось прижаться к нему и расслабиться, но я сдержалась.

Солнце, уже довольно низкое, светило как через желтое стеклышко, придавая окружающему миру теплый оттенок. Казалось, что мы жили на картинке в книге сказок, а не в мире, в котором возможны разговоры о смерти. И боли.

— Калеб, как она могла сказать такое при тебе?

— Она не нарочно, — ответил он, стерев с лица все эмоции. — Кэт хотела лишь донести свою точку зрения, и, судя по твоей реакции, ей это удалось.

— Я из-за тебя ушла… Я думала, что вы близки. Я заметила, как она на тебя посмотрела, когда интересовалась тем, что случилось вчера.

Калеб отвернулся, глядя на кувшинки, камыш и на противоположный берег пруда. Из воды выпрыгнула рыба, и у берега заплясали небольшие волны.

— У нас с Кэт необычные отношения. Они всегда такими были. Она — мой опекун.

— Но вы живете не вместе.

— Теперь, после того как маму заберут в больницу, будем вместе. Начну перевозить вещи уже сегодня.

— А… — Внутри у меня все сжалось от боли, которую я прочла в его глазах. — Но ты же не против?

— Сложно сказать. То есть я Кэт люблю, но последнее время она не знает, как ко мне подойти. Сейчас со мной очень непросто. А когда я пытаюсь понять, что она чувствует… в душе у нее настоящий кавардак. — По голосу казалось, что Калеб сейчас очень расстроен, что совсем не вязалось с его уверенным видом. — Страх, вина, злость, раскаяние. Думаю, это связано с моим отцом или с тем, что ей еще нет тридцати, а она обязана нести ответственность за почти совершеннолетнего подопечного.

— Я уверена, что она не воспринимает тебя как подопечного, — сказала я, пытаясь его подбодрить. Я катала в руках влажное полотенце, чтобы хоть чем-то их занять. — Думаю, она искренне за тебя переживает. Как давно вы знакомы?

— У меня такое ощущение, что мы с ней знали друг друга с самого раннего детства. Она всегда была рядом. Кэт мне как сестра. Но ее не обязательно было назначать моим опекуном.

— Ты ей небезразличен. Как и многим.

— А как насчет тебя, Коротышка? — Калеб посмотрел на меня с улыбкой. — Мог бы я стать небезразличен тебе?

Он не имел в виду дружбу. Вода из полотенца уже буквально начала испаряться сквозь мои пальцы.

— Калеб, я… дело в том… я хочу сказать, что время не подходящее…