Песнь о Перемышле

Белецким же Нечаев прямо заявил: «Еду к Тамаре, давайте письмо». Федя иронически хмыкнул, но промолчал, не решился отрезвлять начальника. А скучающая в Перемышле Лера, увидев литер до Ростова, восторженно захлопала в ладоши: «Ай да Петя! Ну и молодец!» — и тут же настрочила записочку подруге. И вот Петр в незнакомом городе. В темноте вышел на привокзальную площадь, ежась от влажного ветра, остановился под фонарем, посмотрел на план, нарисованный Лерой. Стрелка вела прямо, потом направо, через мостик над речушкой вдоль трамвайной линии, до продуктового магазина.

А уж оттуда до заветного дома не больше пятидесяти метров: четвертый или пятый от угла, в три окна, под зеленой крышей.

Петр шел быстро, походным шагом, ни о чем не думая. Но ориентиры засекал — «на случай отхода». Вот тумба с афишами, здесь кончается дорога к вокзалу и начинается шоссе. Вот поворот направо, где-то здесь должен быть мостик. Ага, есть! Петр облегченно вздохнул. Теперь лежащий в белесой мгле город уже не казался чужим.

Вот и переулок. Единственный фонарь освещал лишь два-три домика, дальше все тонуло в темноте. Петр толкнул в плечо сторожа, дремавшего на ступеньках магазина. «Где дом восемьдесят три?» Сторож испуганно вскочил, наверно, приняв его за милиционера. «Тут, товарищ начальник!» — он махнул рукавом тулупа вправо и отдал честь.

Ломая спички, лейтенант светил на номера. Но Лера, видимо, что-то напутала. Дом под номером восемьдесят три был длинный, в шесть окон, с высоким чугунным крыльцом и какой-то табличкой на двери.

«Нет, это явно не то! — решил пограничник. — Буду ходить взад-вперед, пока не рассветет. — Чтобы убить время, начал считать шаги. — Ведь где-то же она здесь, близко?» — думалось ему.

Наконец появились первые прохожие. Загремели ведра, заскрипели, захлопали ставни. Две женщины, набиравшие из колонки воду, показали на маленький домик с дымящейся трубой. «Не восемьдесят третий, а восемьдесят четвертый, — наперебой объяснили они. — И хозяин там есть, и хозяйка, и две дочки, одна уже барышня, Тамарой зовут».

Он быстро подошел к домику, но в калитку войти не решился. «Боишься? — спросил он себя и тут же ответил: — Не боюсь, а неудобно влетать так, с ходу». Он снова перешел на другую сторону и стал не спеша прохаживаться, поглядывая на домик. Вдруг занавеска в среднем окне зашевелилась. «Она!» Но распахнулась форточка, и мужчина в синем кителе крикнул, не ищет ли он кого. Петр смутился, отошел. Своей зеленой фуражкой, письмом в руке, а главное, сосредоточенным видом он привлек внимание жителей этого тихого переулка. На него смотрели из окон, оглядывались при встрече.

Он сунул письмо в планшетку, надвинул фуражку и зашагал к дому.

Дверь была не заперта. Пригнувшись, он вошел в сени и услыхал хриплые звуки граммофона, смех.

Лейтенант решительно шагнул вперед, дернул шнурок звонка. Открылась дверь, невысокая темноволосая женщина, увидев незнакомца, слегка отпрянула. «Свадьбу играете?» — спросил он. «Нет… День Конституции отмечаем. А вы, простите, к кому?» — «К Тамаре, — и быстро добавил, — от Леры Белецкой, из Перемышля». Женщина радостно всплеснула руками. «От Лерочки?» — она засуетилась, крикнула в столовую: «Тамарочка, к тебе гость!» И опять к нему: «А вы снимите шинель и проходите. Слава богу, пироги есть… Тамарочка сейчас немного приберется, она с ночного дежурства пришла, ну, а у нас все свои, родичи и соседка».

Но он смотрел мимо нее, на узкую полоску в дальней двери, куда скрылась Тамара. Он увидел ее только в спину — голубой халатик и темную шапку волос. А сейчас увидит в лицо. «Скорее же, скорее!» Он даже шинель снял, не поворачиваясь, и машинально, наугад, повесил на вешалку. «Что же она?» Петр прошел в столовую, познакомился со всеми, продолжая поглядывать на слегка приоткрытую дверь. Там, за дверью, не торопились. «Так как там, Белецкие? — наконец, услышал он голос хозяина, — довольны жизнью в Перемышле? Или это военная тайна?» — «Нет, почему же, конечно, довольны», — заговорил он.

Дверь за спиной легко скрипнула. Он повернулся и вскочил.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте.

Девушка покраснела и быстро взглянула на него. Лейтенант стоял, вытянувшись, как на параде.

— Меня зовут Нечаев, Нечаев Петр.

— Очень приятно… Но, может быть, мы сядем?

Она слегка улыбнулась и села на диван. Петр тоже сел. «А глаза у нее не синие, — отметил про себя он, — и не карие, а золотистые. И ласковые…»

— Где же письмо, давайте?

Он расстегнул планшетку, торопливо достал письмо.

— Здесь, на конверте, даже план нарисован, как вас найти.

— Оригинально! — Тамара усмехнулась.

Она быстро пробежала глазами коротенькую записочку. Подруга просила отвести лейтенанта к ее маме, чтобы он рассказал подробно об их с Федей житье-бытье, поскольку в письмах («Не маленькая, сама понимаешь») многого писать нельзя. «Кстати, — добавляла она в конце, — это тот самый наш сосед, которому ты понравилась на фотокарточке».