Песнь хлыста

— Но не настолько, насколько любовь.

— Тогда вы, наверное, влюблялись множество раз.

— По-настоящему — только один.

Доротея лишь тихонько рассмеялась. Монтана улыбнулся в ответ и встал:

— И все же, черт побери, чего вы хотите?

— Хочу заплатить за жизнь вашего Рубриса, — ответила девушка.

— Вы?

— Видите ли, Леррасы всегда до смешного высоко ценили своих женщин, — пояснила она. — Они без колебаний согласились бы обменять Рубриса на Доротею, если бы вы надумали торговаться с ними… К тому же все эти драгоценности достанутся товарищам Рубриса.

Монтана в растерянности смотрел на Доротею. Ему казалось, будто все его прежние представления о женщинах рушатся окончательно.

Глава 27

Розита не заметила, как начала высказывать мысли вслух! Находившийся рядом Тонио жадно слушал ее.

— Что все это значит? — восклицала девушка. — Где это видано, чтобы Эль-Кид так стелился перед женщиной? Боже милостивый! Что это на него нашло?

Ее слова потонули в гомоне пеонов и истошных выкриках бандитов Рубриса, наблюдавших за тем, как сеньориту Доротею вывели из дома в патио, где Монтана помог ей взобраться в седло великолепной лошади.

— Ты же видишь собственными глазами, что происходит, Розита, — нашептывал Тонио на ухо прекрасной танцовщице. — Посмотри, как он весь расплылся в улыбке перед ней. Гринго нравятся светлые волосы и голубые глаза, как у нее, не так ли? К тому же у нее целый воз драгоценностей и прочего добра. Так чего еще желать Эль-Киду?

Горящими глазами Розита посмотрела на Тонио. Она не произнесла ни слова, но он видел, как часто вздымается грудь девушки. Страдания Розиты вызывали в нем чувство злорадного удовлетворения.

Кид тем временем произнес речь. Оседлав рослого, узкогрудого словно острие ножа Эль-Капитана, он потребовал тишины. Все разом замолкли, стало так тихо, что было слышно, как огромные языки пламени, охватившего сарай, взлетали высоко в небо, будто крылья гигантской огненной птицы.

— Послушайте меня, друзья! — начал Кид. — Вспомните, доводилось ли вам хоть раз приветствовать кого-либо из Леррасов, кроме как под угрозой оружия или хлыста?

В ответ раздался дружный рев.

— Но вот перед вами сеньорита Леррас, — продолжал Монтана, — которая могла бы сбежать вместе с остальными, однако осталась, чтобы предложить себя в качестве выкупа за жизнь самого преданного друга пеонов, за народного героя, того самого бандита Рубриса, которого утром должны расстрелять как собаку у тюремной стены. Так, может, вы не пожалеете своих глоток и дружно поприветствуете ее?

Восседавшая на длинноногой кобыле Доротея с неподвижным лицом наблюдала за толпой. Сорвав с головы сомбреро, бандиты, издавая восторженные крики, махали ими в воздухе. Некоторые наиболее галантные кавалеры, вскочили на коней и закружили в бешеной скачке вокруг Доротеи, размахивая длинными цветастыми шарфами, которыми они обычно подвязывались, как кушаками. Однако, принимая почести, каких до сих пор не удостаивался никто из рода Леррасов, Доротея даже не улыбнулась.

Не дожидаясь, пока возбуждение толпы уляжется, Монтана стал отдавать приказания.

Из четырех десятков имевшихся в его распоряжении всадников больше половины уже изрядно накачались вином. Кид отрядил их сопровождать награбленное добро, а также перегонять огромные стада скота и нескончаемые табуны лошадей в горы, где все это потом будет строго оценено и распределено по скупщикам краденого в качестве контрабандного товара. При себе он оставил самых надежных, отчаянных сорвиголов, таких, как Вильяхен, Ороско, и этого выносливого пеона с грустным лицом, Хулио Меркадо. А поскольку такой благородной даме, как сеньорита Леррас, не пристало ехать в столь поздний час в мужской компании, по городским улицам ее должна была сопровождать Розита, если, конечно, обе стороны смогут договориться. Таким образом, вместе с Кидом в отряд набралось человек восемь, включая и юного Тонио Лэвери.

Маленькая кавалькада тронулась с места и, выехав из ворот главного патио, уже направилась к далеким ночным огням города, когда Кид услышал выкрики:

— Это он! Я его видел! Я узнал его!

Несколько пеонов пытались удержать своего разошедшегося товарища, но он вырвался из их рук и бросился к Монтане:

— Эль-Кид! Эль-Кид!

Кид натянул поводья и слегка повернул коня:

— В чем дело, братец?

— Опасайся удара в спину! — подбегая к нему, выпалил пеон.

Машинально схватившись за револьвер, Монтана круто развернулся в седле. Но позади был только Тонио, и он снова успокоился.

— Это он! Это тот самый человек! Он предатель! — не умолкал пеон. — Я видел его здесь, в аллее… Я видел и слышал, что он говорил!

Монтана заметил, как рука Тонио дернулась к ружью, и этот жест был равносилен признанию. Однако он громко сказал:

— Все в порядке, друг. Он был здесь по моему приказу. А как бы мы смогли захватить птичек врасплох, если бы не подсыпали приманку?

— Ах ты Господи! — воскликнул пеон. — Истинная правда! Выходит, что я круглый дурак, но я подумал…