Пешком над облаками

— Правда? — обрадовалась девочка и, спохватившись, добавила с очень серьезным видом; — А я все равно верила в тебя. Даже в самые критические минуты, когда ты сочинял про себя совершенно немыслимые истории. И, как видишь, не ошиблась! Я знала, что в тебе заложена здоровая основа. И ты в самом деле нашел в себе силы и поборол свое тщеславие. Словом, ты — настоящий ребенок, Толя! — закончила она звонким от волнения голосом.

— Если уж быть честным до конца… то справедливости ради надо сказать, что мне помогло появление Ивана Ивановича, — мужественно признался Толик, хотя ему очень хотелось выглядеть перед Машей мальчиком с большой силой воли.

Признаться, мне было приятно узнать что я помог формированию личности Толика Слонова. Да еще это было сказано в присутствии такой выдающейся воспитательницы, как Маша.

— Неужели юнга так быстро пришел к нам на помощь? — удивилась между тем девочка.

— Да, я уже здесь, — подтвердил я.

Когда в полумраке раздался мой голос, Маша от радости забыла про то, что является сдержанной девочкой, и захлопала в ладоши.

— Теперь мы можем бежать? — азартно спросила она. — Хотя я и отправилась в сон с познавательной целью, но, наверное, могу позволить себе небольшое приключение.

— Ну конечно. Но перед этим я должен сдержать свое слово. — И я рассказал Маше о необычайном слушателе, обещанном тщеславцам.

Отличница поняла меня с полуслова и, сняв с плеча походный магнитофон, протянула мне, говоря:

— В чем же дело? Отдайте его тщеславцам. А реальный магнитофон все равно остается у меня. Он и сейчас там, в самолете, где я сплю. Лежит на коленях у папы.

— Вот и я так подумал, — признался я, забирая магнитофон.

Мы принесли магнитофон сгоравшим от нетерпения тщеславцам. Увидев вместо обещанного живого слушателя маленький ящичек, племя очень расстроилось, вознегодовало.

— Этот человек обманщик! — закричала одна из женщин.

— Чужеземец! — промолвил худощавый тщеславец. — Ты решил нас надуть и подсунул нам вместо слушателя ящик, у которого нет ушей. Я уж не говорю про рот, который должен прищелкивать языком, восклицая: «Вот это да! Вот это здорово!» Но мы, как известно, отличаемся тонким, проницательным умом, и нам ничего не стоило разгадать твою уловку. Так вот, чужестранец, тебе все-таки придется остаться с нами и слушать нас до конца дней своих! Тебе и этим ребятам!

— Не торопитесь с выводами, — посоветовал я с добродушной улыбкой. — И расскажите-ка нам одну из своих удивительных историй.

— Удивительных для вас, — поправил меня тщеславец и недоверчиво спросил: Вы просите сами? То есть добровольно? И хотите, чтобы я начал прямо сейчас?

— Вот именно. И не теряя больше ни одной драгоценной секунды, — уточнил я и включил магнитофон.

Но тщеславца не нужно было упрашивать. Воодушевленный моим призывом, он красочно описал мне свою недавнюю воображаемую охоту на стадо пещерных мамонтов. Поведал о том, как он подобрал с земли огромный сук, открыв тем самым и тут же закрыв эпоху великого технического прогресса, и, взмахнув новым сверхмощным оружием, оглушил разом все стадо. Увлекшись, рассказчик прищелкивал языком и восклицал, восхищаясь собой:

— Вот это да! Вот это здорово!

Остальные тщеславцы нетерпеливо топтались возле нас, ожидая своей очереди.

— Ну как я? Могуч? Умен? — придирчиво спросил рассказчик, закончив свою историю. — К тому же я дол жен заметить, что вы умеете слушать. Во всяком случае, мне еще не приходилось встречать такие чуткие уши. Они, право, заслужили того, чтобы я рассказал им о другом своем подвиге.

— Уж если кто и достоин, так в первую очередь это он, — возразил я, указывая на магнитофон. — Если вы заметили, этот слушатель внимал вам затаив дыхание. А сейчас он, как я и обещал, воспроизведет каждое ваше слово.

Я нажал другую кнопку, и магнитофон к радостному изумлению тщеславцев повторил рассказ слово в слово.

— Все слышали? Он одобрительно прищелкивал языком. А ведь признаться, еще ни один слушатель не прищелкивал языком и не говорил: «Вот это да! Вот это здорово!» Мы только слышали: «Хватит, надоело, какая чушь»! — кричал рассказчик, самый счастливый сейчас человек в племени, пускаясь в неистовый пляс.

Я показал тщеславцам, как управлять магнитофоном, и мы, воспользовавшись тем, что племени в эти минуты было не до нас, обратились в бегство.

— Теперь можно спокойно гулять по этой планете, ни капельки не боясь, что выскочат из леса тщеславцы и уведут к себе. Теперь у них есть магнитофон самый добросовестный слушатель, — сказал я ребятам по дороге через лес.

Наконец беглецы (то есть мы) добрались до опушки, где я совсем недавно повстречал землепашца. На этот раз необычайный тщеславец сидел под кустом шиповника и мастерил охотничий лук.

— А, это вы? — удивился тщеславец. — Да, никак, избавились от моих соплеменников? Ишь ты! Такое еще никому не удавалось. Все, кто к ним попал, так у них и остались. Растворились в племени, значит. Приняли обычаи и язык. Впрочем, от вас я и не ждал другого.

Он подергал тугую тетиву, послушал, наклонив голову, густой шмелиный звук, который она издала, и пояснил: