Пеший город

Даже у себя дома мы не защищены от опасностей. Можно прищемить себе голову дверью, сесть на зажженную газовую плиту, увлекшись очередным сериалом, уронить на себя телевизор. Ночью, даже укрывшись с головой, можно провалиться к нижним соседям. А уж врезаться головой в шкаф, затянуть на шее электрический шнур с оголенным проводом — этого на каждом шагу сколько угодно.

А газета? Сколько опасностей таит в себе газета, которую вы так неосторожно выписываете! Случайно забившись в раковину при случайно открытом кране, она вам устроит в квартире потоп. Дотянувшись до случайно зажженной спички, она подожжет вашу квартиру. А если вы случайно ее прочитаете, она устроит у вас в голове такое, что в лучшем случае можно будет повеситься.

А из дома хоть не выходи. Опасности подстерегают даже там, где еще не ступала нога человека. Сто лет нога ступать не будет, двести лет ступать не будет, и все это время опасности будут терпеливо ждать, чтобы накинуться на вас при первом же вашем появлении.

Допустим, вы живете в маленьком городе, где о вас не знают даже на расстоянии нескольких километров. Но в далеком городе Нью-Йорке на сто двадцатом этаже великолепного небоскреба вас уже подстерегает опасность вывалиться из окна. Но туда нужно еще попасть, в Америку вас не пускают, да и билет на самолет стоит дорого (кстати, в самолете вас подстерегает сразу несколько опасностей: столкнуться с другим самолетом, быть угнанным совсем в другую страну и просто разбиться о землю при неудачной посадке). И надо еще в этом Нью-Йорке найти нужный небоскреб, подняться на сто двадцатый этаж, отыскать то единственное окошко… Но вы упорно оформляете документы, собираете деньги на билет, пишете во все инстанции, умоляя о разрешении на выезд. И наконец, по прошествии долгих месяцев, а возможно, и лет, вы наконец осуществляете свою мечту, прилетаете, поднимаетесь, высовываетесь и летите вниз, теперь уже не на самолете. И приземляетесь на голову своему соотечественнику, которого тоже мурыжили, не выпускали из страны, понимая, что это добром не кончится.

Все. Теперь можно быть спокойным: опасности больше вас не подстерегают — ни в этом окошке, ни во всех остальных. Они подстерегают кого-то другого.

Между прочим: вы никогда не бывали в Африке? Учтите, там тоже вас ждут. Нужно только найти того крокодила и попасть к нему в обеденное время. После этого обеда у вас навсегда исчезнет опасность быть съеденным.

По местам, где вас подстерегают опасности, можно путешествовать всю жизнь, но для этого желательно не выходить из дома. Запаситесь атласами, альбомами, справочниками, энциклопедиями и путешествуйте на здоровье. Только когда будете класть справочник в холодильник помните, что холодильник лучше закрывать с внешней, а нё с внутренней стороны, иначе опасность заживо замерзнуть будет для вас навеки ликвидирована.

Мы ведь живем до тех пор, пока нас подстерегают опасности. И плохо наше дело, когда они перестают нас подстерегать.

В прошлом светает

Мы исповедовали теорию марксизма, теорию коммунизма, социализма, а теперь остается исповедовать только теорию относительности.

Согласно этой теории, все хорошее существует лишь по сравнению с плохим, все большое — лишь по сравнению с маленьким. Из двух зол выбирают меньшее и меньшее считают добром. Чем больше ассортимент зла, тем больше возможностей для добра, потому что есть с чем сравнивать.

Закон убавочной стоимости, по которому цены систематически должны снижаться, у нас не работает, вместо него работает закон прибавочной стоимости, по которому цены неуклонно растут. Но теория относительности помогает примириться и с этим законом. Если цены на хлеб сравнивать с ценами на телевизор, цены на хлеб покажутся совсем маленькими.

Эта теория, приписываемая Эйнштейну, зрела еще во времена Ньютона, но была открыта не им, а его современником. И в результате возник Гулливер, великан среди лилипутов и лилипут среди великанов. Сегодня это понятно каждому человеку — с разъяснением, что нормальный человек в ненормальной стране равнозначен ненормальному в стране нормальной. И если ненормального объявить нормальным, он может сделать ненормальной всю страну, будучи поднят на высоту, на которой он, лилипут, почувствует себя Гулливером. И тогда все в его стране станут лилипутами. А для тех, кто попытается подняться над общим уровнем, будет действовать специальный аппарат принижения, чтобы в стране ненормального Гулливера каждый нормальный был лилипут.

С помощью теории относительности каждый может построить счастливую жизнь. Берется несчастье, даже не в смысле горя или беды, а в смысле простой недостаточности, серости, неинтересности жизни, и на этом фоне возводится собственная счастливая жизнь.

Очень помогает бездарная, серая, неинтересная литература. Литература, которую не хочется читать, но нужно заставлять себя читать, чтобы потом, отбросив ее, почувствовать полноту своего бесхитростного житейского счастья.