Пещерные голуби

Теперь уже всё произошло. Первая оторопь уже отступила от Алексея и он смог повнимательнее рассмотреть лежавшего перед ним. Никакого сомнения быть не могло — это Сашка. Только теперь его розовое прыщавое лицо было землянистого цвета и перекошено в предсмертной судороге. Под левым глазом был заметен синяк, на губах и подбородке были ссадины. Шею пересекали две чёрно-багровые полосы — следы от верёвки. На левой стороне груди была нанесена свежая наколка в виде буквы «С», с отходившей от неё вниз какой-то палкой. Что-то знакомое показалось Алексею в этой наколке. Однако, отразившийся от голых стен голос Анатолия Александровича заставил прислушаться к нему:

— Хочу обратить ваше внимание на некоторое обстоятельство. Этот молодой человек совсем недавно был оскоплён.

— Как оскоплён? — Мишка с удивлением посмотрел на патологоанатома, а затем на труп.

— Посмотрите сами, в моей практике это второй случай. Причём за весьма короткое время.

Алексей перевёл свой взгляд куда предлагал посмотреть Анатолий Александрович и увидел, что ниже живота у Сашки имелась уже начавшаяся затягиваться рана.

— Удалено было примерно дней десять назад, — продолжил патологоанатом. — Явно это было сделано не врачом и не медицинским инструментом.

Наступившую небольшую паузу прервал Михаил:

— Если это второй случай, то первый был труп Старостина, доставленный к вам зимой из больницы?

— Да. Фамилию сейчас не вспомню, но то что зимой и с больницы это точно.

— Они же были соседями, — глядя на Михаила, сказал Алексей. Первый шок у него прошёл и он начал потихоньку соображать.

— Соседи. — Глянув на Алексея, задумчиво повторил Михаил. — Пойдём, начинает что-то прорисовываться.

— Минуточку, — остановил милиционеров Анатолий Александрович. — Вы, надеюсь, уже видели как у него расположена странгуляционная полоса?

— Да, видели. — Ответил Михаил первым покидая кабинет.

Выйдя на улицу, Алексей вдохнул свежий воздух, чтобы прочистить лёгкие от въедливого запаха из здания с зелёными стенами. Машина, на которой они сюда добрались, уже уехала и милиционеры своим ходом пошли в сторону отдела.

— Сашку убили неспроста, по-видимому что-то пошло не так.

— Почему ты решил, что его убили?

— Вспомни про полосы на его шее. Их там две. Первая подымается и уходит за уши. Вторая сходится на шее. Она не направлена вверх, а скорее даже вниз. Так вот вторая это след от верёвки которой его душили, ну а первая — это уже остался след, когда его повесили. Хотели разыграть, как будто он сам повесился.

— Понятно. — Тихо произнёс Алексей.

— Между Старостиным и Сашкой кроме оскопления должна быть ещё какая-то связь. Думай, Лёха, вспоминай. Что у них ещё общего было? — Мишка говорил скороговоркой. Было заметно, что он сам пытается найти эту ещё не заметную, но обязательно имеющуюся ниточку. Потянув за которую, размотает весь преступный клубок.

— Мишка, мне кажется есть ещё один интересный момент. У Сашки на груди есть свежая наколка в виде буквы «С».

— И что?

— Ты вспомни, когда мы обыск у Старостина дома делали, так у него около кровати похожая буква на картинке висела.

Мишка даже остановился:

— Твою то мать! Как же я этого раньше не увидел?!

— Я знаешь сейчас, что вспомнил? Мы эту букву ещё в одном месте видели. В пещере.

Теперь Мишка уже смотрел на Алексея с восхищением:

— Лёха, ты молоток! Теперь всё встаёт на свои места. Похоже у нас сектанты завелись и собираются они в пещерах. Возможно они там сами прячутся или у них там тайник имеется. Быстро в отдел, берём всё необходимое и в пещеры. Нужно там всё осмотреть получше будет.

Часть 10

Вот и настал тот день, когда Сашка всё же решил уйти из дома. Учитель давно уже приглашал Сашку присоединиться к общине. Вот только юноша всё никак не решался сделать тот последний и решающий шаг, после которого назад уже дороги не будет. Однако два дня назад он увидел свою девушку и сердце вновь учащёно забилось. Та была не одна, она шла под руку с каким то парнем. Молодые люди увлечённо разговаривали и дарили друг другу улыбки. Казалось, что этот солнечный летний день был создан специально для этой парочки. А вот для Сашки он померк. Ничего больше его не радовало.