Пещера каменного змея (СИ)

Алексей ЛевикинПещера каменного змея

Глава 1

Отец Уильямс недолюбливал поезда. Не сказать, что бы он был человеком консервативного склада характера. Отец Уильямс спокойно, а иногда даже с одобрением, воспринимал новые достижения в инженерном деле. Кроме инженерного дела, он с удовольствием следил, как развивается наука. Даже, подумать только, с пониманием относился к отдельным новым веяниям в моде. А вот с железной дорогой у него складывались довольно таки натянутые отношения.

Начать с того, что на вокзале стоял постоянный гвалт. Все торопятся. Кто-то старается всунуться без билета. Толкутся, норовят залезть в карман соседа, вместо своего. Резкие свистки, подаваемые машинистом поезда. Скорее-скорее, поезд отправляется.

Потом вагон. Конечно, отец Уильямс соглашался с этим, есть относительно, обратите внимание, именно относительно, удобные купе. Рассказывали и о спальных вагонах. Если в первых ему доводилось путешествовать, то насчет вторых он не мог ничего сказать.

К сожалению, сейчас речь шла даже не об относительно удобных отдельных купе. В которых собирается пару человек зараз. Самый обычный вагон. В одном конце едут фермеры, громко обсуждая цены на кукурузу в этом году. В другом конце внимание к себе приковал средних лет мужчина в котелке и с модно подкрученными усиками. Длинные подвижные пальцы говорили, что он пианист. Компания вокруг него периодически взрывалась хохотом, реагируя на очередную историю.

Душно всегда. Летом особенно. И приоткрытые окна вовсе не облегчают состояние. В эти самые приоткрытые окна врываются, пойманные и закрученные ветром, клубы паровозного дыма. Пахнущего углем, оставляющего пятна копоти на одежде.

Была ещё одна важная вещь. Вагон оказался полон. Кроме уже упомянутых компаний, в нём ехали старатели, несколько военных, мексиканцы. Последние ехали семьями. Их дети с удовольствием вносили свой вклад во всеобщий гвалт.

Так бывало девять раз из десяти. Так оказалось и в этот раз. Отец Уильямс отложил в сторону библию и выглянул в окно. Ровная прерия с далёкими холмами. Ехать предстояло долго. Уильямс задумался о причине, поспособствовавшей его новому назначению.

В небольшом саквояже, стоявшем в ногах проповедника, что-то булькнуло. О да, отец Уильямс грустно усмехнулся, официальная версия курии была ему ясно озвучена. Человек, столь неравнодушный к виски, не может являться примером для прихожан столь значимого города и прочее, и прочее. В то же самое время, курия должна помнить о большом и неоспоримом таланте отца Уильямса. Поэтому, необходимо подыскать место, требующее внимания такого человека и таких талантов.

О Блэкроке говорили всякое. В большинстве случаев – шепотом. Сказочные богатства, лежащие на поверхности, сами идущие в руки. Беспринципные негодяи, отбирающие у старателей добытое тяжким трудом. Сколько подобного говорили в кабаках и на улицах любого большого города. Многие, услышав эти истории, срывались с насиженных мест в надежде ухватить удачу за хвост. В одиночку, семьями, артелями. Люди спешат оказаться первыми, застолбить лучшие места. Одним везло – своими руками, или своим пистолетом, они добывали своё богатство. А кто-то находил лучшие места – на кладбище.

Да, именно такая слава шла об этом городке старателей. Как магнитом тянуло туда и трудяг и любителей лёгкой наживы. Однако, вскоре выяснилось – даже самый быстрый кольт бывает бессилен, а за добытое состояние приходиться платить не только жизнью.

Уильямсу довелось видеть, чем платили эти люди. Добываемый ими минерал менял их тела, оставляя свою печать. Проповедник прикрыл глаза. Это не было самым страшным в его жизни. Конечно, подобное легко вселяло страх во многих. Но если тебе каждый день приходиться справляться с целым сонмом голосов в твоей голове…

Уильямс заливал их виски. Вполне успешно, надо сказать. Голоса затихали, злорадно хихикая. Прятались глубоко внутри сознания проповедника. Делали они это с одной целью – чтобы вновь возникнуть из неоткуда и испытывать его веру.

Рука сжала корешок библии. Он знал, что его вера крепка. Благодаря своей вере, он и мог делать то, что другим оказывалось недоступным. Да, цена была высока. Порой казалась чрезмерной. Зато когда мать обнимала своего ребёнка, почти ушедшего за край жизни, и просила помочь. Когда совсем ещё молодой солдат ловил последние мгновения своей жизни – успеть исповедаться, не уйти без покаяния. В такие моменты отец Уильямс забывал о цене. Не думал о тех голосах, что могут прийти и рвать на части его душу. Он молился – истово и искренне взывал к Богу. Просил о милости и заступничестве. Просил о чуде.

После матери благодарили его, а хирурги удивлялись, что пуля оказалась почти у сердца – ещё чуть-чуть и всё.

А отцу Уильямсу приходилось брать виски и глушить глумливые голоса. Те шептали, что он много на себя берёт, что такова была настоящая воля небес. Какое он, простой человек, имел право изменять эту волю. В таких случаях, конечно, молитвы помогали – его вера действительно была крепка – но ещё лучше помогало виски.